И тут я вдруг поняла, что все его поведение объяснялось весьма просто. Скандал, который он закатил мне в магазине (опосредованно, через продавца) – это не спонтанная реакция на внешние раздражители, а подсознательная месть в ответ на вызов с моей стороны. Верницкий оказался не в силах переломить создавшуюся ситуацию – запретить зарабатывать он мне не может, но и свой вклад в семейные финансы увеличить не в состоянии. И тогда он решил проявить свою мужественность довольно извращённым способом.

Сие открытие явилось для меня тревожным звоночком. Я уже неоднократно сталкивалась в своей практике с такой ситуацией. Некоторые мужья, чьи жены становились бизнес-леди, при определённых обстоятельствах вдруг смирялись с этим и в буквальном смысле становились содержанцами у своих супруг. Уходили с работы и начинали вести растительный образ жизни, опровергая тезис о том, что «мужик должен быть мужиком». И каких только оправдательных доводов собственной позиции не приводили эти домохозяева. Но в любом случае, отличительной особенностью этого превращения являлась смена, я бы сказала, социально-половых ролей. Эти мужчины начинали с удовольствием посещать магазины, тратить все больше денег, заработанных супругой, отрабатывая таким своеобразным способом появившийся комплекс неполноценности.

Правда я подобного за Сергеем прежде не замечала. Но все когда-то происходит впервые!

– Видишь ли, – отозвалась я, – если прежде я предполагала отправиться куда-нибудь в Европу, то теперь оставшихся на отпуск денег хватит только на Кольский полуостров.

– Но ты же не посвящаешь меня в свою бухгалтерию, – обидчиво возразил супруг. – Надо было заранее поставить меня в известность о размерах предполагаемых трат.

– Просто иногда надо головой думать, – огрызнулась я в ответ и резко затормозила перед домом. – Всё, приехали. Вытаскивай свои покупки…

…Прошло два месяца. Как именно – лучше не вспоминать! Работа, работа и работа. Ни о каких выходных, чтобы выехать за город – потренироваться хоть разок на лыжах, и речи не шло. В институте и так с большим скрипом подписали мне недельный отпуск за свой счёт, привязав его к восьмому марта. Зато Сергея на его работе отпустили без вопросов.

Одна моя подруга перезвонила своей знакомой, живущей в предгорье Хибин, и та согласилась предоставить нам для проживания собственную однокомнатную квартиру. Вопрос с жильём был решён, и я отправилась на вокзал за билетами.

И в понедельник, накануне Великого Женского дня, мы погрузились в мурманский поезд. Хорошо всё-таки иметь мужа. По крайней мере, Верницкий исправно тащил на себе обе пары лыж, и тяжеленный рюкзак с ботинками и одеждой…

…Над пустынными, бескрайними просторами остервенело гонялись друг за другом буйные ветра. Казалось, весь воздух заполнился их разбойничьим посвистом. И несчастные снежинки вместо плавного неспешного кружения метались над равниной в пляске святого Витта. Они бестолково дёргались туда-сюда, повинуясь воле безумного дирижёра, сталкивались друг с другом, на мгновение касались земли и вновь взмывали в воздух. Все заволокло снежной пеленой. Исчезли небо и земля, остался лишь белый цвет. И только изредка глаз улавливал размытые вьюгой очертания деревьев, да заметённые снегом придорожные постройки.

И я вдруг осознала, что мы попали в другой, в чужой, в иной мир. Здесь начинаешь иначе относиться к расстояниям («Ой, я живу прямо на краю света», – вспомнилась мне жалоба одной моей коллеги, – «мне от метро до дома идти целых двадцать минут»). Здесь суетливость секундных стрелок сменилась протяжным заунывным воем ветра. Воистину, здесь царство Снежной Королевы! Мне пришло в голову, что наверняка Андерсен написал свою сказку под впечатлением такой же невероятной вьюги, когда поневоле преклоняешься перед исполинской мощью природы, и начинаешь её очеловечивать, если не обожествлять.

Мне вдруг вспомнилось, как я в детстве сидела на табуретке у окна, вдавив нос в стекло, и с восторженным ужасом следила за разыгравшейся метелью. А мама читала вслух «Снежную Королеву». Как я верила в то, что происходило на страницах сказки! Пожалуй, тогда для меня жестокая волшебница была даже более реальной, чем воспитательница в детском саду, хотя воспитательницу я видела каждый день, а Снежную Королеву только на картинке.

Прошло тридцать лет, и я опять была готова поверить в сказку, которая начиналась сразу за окном нашего купе. И потому, в поезде, упрямо мчащемся на север, было тепло и особенно уютно из-за осознания той хрупкой грани, что отделяет нас от разгула стихии. Я вздохнула и вновь прижалась щекой к стеклу, заворожённо следя за снежным танцем.

Серёжка дрых по обыкновению на верхней полке и не мешал мне предаваться мечтательно-медитативному безделью. Вагон мягко покачивался с боку на бок, изредка проваливаясь на рессорах вниз и создавалось ощущение, что мы не в поезде, а на корабле, пробирающемся по неспокойному снежному морю.

Мне было хорошо, и все же я испытывала смутное беспокойство, словно чего-то не хватало. Наконец я обнаружила причину дискомфорта.

Отсутствовали привычные звуки. Поезд мчался вперёд, изредка лязгая и громыхая сочленениями, но я не улавливала волшебный ритм путешествия! Господи, ну кому взбрело в голову отнять у нас, пассажиров, возможность вслушиваться в перекличку колёс «тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук». То затихающую, то усиливающуюся, то замедляющуюся, то ускоряющуюся. Как здорово засыпалось под эту мелодию дальних странствий…