И ещё – автомобили. Они были везде. Постоянно ехали навстречу и нагоняли сзади. Неожиданно выворачивали из переулков. Мигали фарами, гудели, взрыкивали моторами. Стояли пустые и темные, без шоферов, у тротуаров и даже на них, мешая пройти. Назойливо пахло отработанным бензином.

И ни единой – повторяю! – ни единой коляски, двуколки, пролётки, кибитки или даже простой мужицкой телеги.

Ни одной!

А также очень мало прохожих. Правда, и время позднее (мои часы показывали без десяти минут два), но зачем тогда так много света, для кого он?

В какой-то момент я понял, что больше не могу. Ноги дрожали, сердце ходило ходуном, в голове мутилось. Мне нужно было срочно где-то остановиться, успокоиться и подумать. Возможно, получить какую-то информацию, которой мне не хватало, чтобы картинка сложилась. То есть я понимал, что со мной произошло что-то из ряда вон выходящее и вокруг меня был совсем не тот Княжеч, в котором я жил (в том, что это всё-таки именно Княжеч, а не какой-то другой город, сомнений не было – я узнавал и улицы, и многие здания), но что именно?

«Кафе-бар «Монтана» – бросилась в глаза переливающаяся каким-то волшебным сине-зелёным светом надпись на другой стороне улицы. И ниже, ослепительно-белым: «Работаем до последнего клиента!»

Монтана? Кажется, так называется один из штатов Северо-Американских Соединённых Штатов. Ладно, неважно. Главное – работают. Вон дверь только что открылась и выпустила на свежий воздух двух слегка пошатывающихся клиентов. Надеюсь, не последних.

Я шагнул с тротуара, намереваясь пересечь улицу по кратчайшей траектории. Свет фар ударил слева, взвизгнули тормоза.

– Т-твою мать! Куда прёшь на красный!! Глаза на ж…пе?!! Иди проспись!!!

Терпеть не могу, когда на меня орут. Даже нашему главному это не позволяю, хотя тот орёт вообще на всех в редакции. Он это знает и сдерживается. Особенно после того, как я однажды в ответ на крик взял с его стола тяжёлое мраморное пресс-папье и запустил в окно. Хорошо, не убил никого внизу, только стекло новое пришлось вставлять. Ну и пресс-папье на куски разлетелось, конечно.

Вот и сейчас. Страх, подступивший к горлу, был мгновенно смыт белой волной холодной ярости, – она всегда накрывает меня в подобных случаях. Шофёр, который выскочил из чуть не сбившего меня авто, – выше меня ростом, мордатый дядька с изрядным животом, одетый в тёмную пару и светлую рубашку без галстука, продолжал что-то орать, но я уже не слышал. Шагнул к нему вплотную, левой рукой сгрёб за ворот рубашки, правой вытащил из-за пояса обрез, ткнул стволами в щеку, прижал так, что встопорщилась кожа под металлом и сказал:

– Умолкни. Немедленно.

– Ты… ты что, сдурел? – дядька мгновенно перешёл на шёпот.

– Я сказал, умолкни.

Он умолк. Только косил глазами на мою руку с обрезом. Я ещё нажал стволами. Не слишком сильно, но так, чтобы он почувствовал боль.

– Нужно смотреть, куда едешь. И не орать на людей, которые спокойно переходят улицу. А если бы ты меня задавил?

– Так…я и смотрел, – пролепетал дядька. – Я же на зелёный ехал, а ты… вы на красный пошли. Разве я мог ожидать, что вы на красный свет шагнёте? Да ещё так неожиданно, сразу. Хорошо хоть небыстро ехал, успел по хамульцам дать…

По хамульцам, надо же. Точно, я в Княжече. Только у нас тормоза называют «хамульцы», из польского языка словечко, как и «брама». Но меня заинтересовало другое.

– На красный свет? – переспросил я.

– Ну да, вон же светофор, – он показал рукой на другую сторону. Там стоял невысокий столб, на котором и впрямь круглым пятном горел красный свет. Вот он мигнул, погас, сменился жёлтым, перепрыгнув ниже, опять погас, прыгнул ещё ниже и загорелся зелёным.

– Зелёный, – всё так же шёпотом сказал дядька. – Теперь можно идти.

Глаза у него были по-прежнему широко открыты.

Я убрал обрез и отпустил его ворот.

– Спасибо, езжай. И больше не ори на людей. Никогда не знаешь, чем это может закончиться, – сказал и пошёл на другую сторону, убирая на ходу обрез под плащ. Спасибо дядьке за науку, но орать на меня и впрямь не стоило. Мог бы спокойно всё объяснить, верно?

Дверь в кафе-бар была полностью стеклянной и, как я установил опытным путём, свободно открывалась в обе стороны. За дверью обнаружилась небольшая площадка и три ступеньки, в глубине коридора, мигал свет и были слышны какие-то ритмичные звуки, которые я, чуть поразмыслив, определил как необычную музыку.

Поднялся по ступенькам.

Так, справа гардероб. Игнорируем, плащ мне нужен, он очень удачно обрез скрывает. А широкие полы шляпы – лицо. Мало ли что. Вот и зал. Разноцветные электрические светильники под потолком, но не слишком яркие – такие, чтобы создавалось впечатление уюта. Народу мало. Один человек за стойкой, на табурете, спиной ко мне. Мужчина. Трое за дальним столиком слева. Двое молодых мужчин и женщина. Блондинка. Что-то пьют, разговаривают, женщина громко смеётся. Остальные столики свободны. Я подошёл и сел на табурет за стойку, не снимая шляпы.