Совсем скоро дух Воды должен забрать кусочек ее души, сделав девушку навеки своей частью. И снова стать человеком уже не получится.

Марисса глубоко вздохнула. Она также сильно боялась этого, как и хотела.

Все же это лучше, чем то, что ждало ее дома. Среди “любящей” семьи…

“Не позволю слабости взять верх над собой, — звучали в голове мысли. — Не в этот раз.”

Как всегда, Марисса разрешила себе немного разозлиться и снова повеселела.

Боковое зрение помогло разглядеть, как изменился в лице ее псевдо-незнакомец. Девушка почти улыбнулась

“Да, дорогой, все так и есть, — подумала она немного мстительно. — И передай моему папочке, чтоб не ждал свою дочь обратно.”

Снова она исподтишка бросила взгляд на эриния. И сделала вывод, что старый знакомый совсем не изменился! Столько лет прошло, кажется, даже камень замковых стен за это время посерел и дал трещины. Но не он, не Фьералин… Те же мягкие волосы, за которые она в детстве так любила дергать, то же лицо. В человеческом обличьи она видела его всего пару раз, но этого хватило, чтобы образ намертво врезался в память.

— А ты, уважаемый, что забыл в Эденрейс? — поинтересовалась она с ноткой безразличия.

“Посмотрим, успел ли он придумать легенду”, - подумала девушка.

Фьералин убрал назад прядь волос, небрежно упавшую на глаза и взглянул на нее с такой знакомой улыбкой, что у юной наследницы Пангирии отчего-то защемило сердце.

Она вдруг вспомнила, как скучала по нему. По другу, по защитнику, по самому любимому пушистому зверю. А он просто ушёл.

Конечно, ведь она была всего лишь маленьким ребенком. А эринии практически не стареют. Он уже тогда являлся взрослым мужчиной. С чего бы ему было воспринимать всерьез пятилетнюю малявку?

И все же это больно: с каждым годом все сильнее понимать, что для единственного и лучшего друга ты — всего лишь глупый малыш. И Марисса переживала это очень тяжело.

— Я путешествую по миру, — тут же отозвался Фьералин. — Дорога провела меня по многим потаенным местам на земле. Я много чего повидал. Остался лишь Эденрейс.

Тут девушка все-таки улыбнулась.

“Надо же, ему даже не пришлось врать, — подумала она. — Ведь, как эриний, он и правда много лет бродил по нашему миру. Задолго до рождения даже моего отца.”

Марисса вздохнула, вдруг ругнувшись про себя совсем не по-королевски:

“Вот же, дохлый огр! Так сложно иногда представить, сколько ему лет! Он, наверно, и сейчас видит во мне бестолковую девчонку, как и пятнадцать лет назад…”

— А с чего ты взял, что тебя пропустит дух Воды? — спросила девушка, чтоб не думать о собственной непрезентабельности в глазах эриния.

— Меня вообще сложно куда-то не пустить, — самоуверенно бросил он, и уголки его губ приподнялись.

— С чего бы? — усмехнулась она, слегка краснея от его дерзкого взгляда.

— Меня зовут… — он внезапно оборвал сам себя, видимо, вспомнив, что называть настоящее имя нельзя. — Лин. И я всегда добиваюсь поставленных целей. Скоро ты сможешь в этом убедиться, малышка.

Каждый раз после его: “Малышка”, легкая волна неловкости облизывала женские щеки. Это постоянно будто напоминало ей, что Фьералин и правда все еще считает ее ребенком…

На его последнюю фразу она даже сперва не нашлась, что ответить. Наглость его, конечно, зашкаливала, но девушка не могла отделаться от мысли, что, как мужчина, Фьералин очень красив. В детстве она этого как-то не замечала. А теперь… Широкие плечи, уверенный пронзительный взгляд, легкая полуулыбка, вечно блуждающая по губам.

Марисса никогда не была влюбчивой. Более того, видя, как за младшим братом увиваются толпы девушек, и как он легкомысленно поступает со всеми, она вообще не стремилась общаться с мужчинами.

И вот теперь почему-то не могла оторвать взгляда от высоких скул, насмешливых губ и мускулистой шеи этого плешивого дикого эриния, ежа ему под хвост!

“Проклятье, да он даже не человек!” — девушке пришлось принудительно выдохнуть, чтобы успокоиться. “Да, если б мама услышала, как я ругаюсь, выгнала бы половину прислуги…”

Собственный поток мыслей в конце концов вызвал улыбку.

— Что молчишь, малышка? — прервал ее размышления Фьералин. — Наслаждаешься моим обаянием?

Кажется, он уже откровенно издевался.

— У тебя мания величия… Лин, — едко бросила принцесса, стараясь не смотреть в черные глубокие глаза с дерзкими искрами на дне.

— А, что? Прекрасная мания, между прочим, — весело пожал плечами он. — Гораздо лучше, чем мания преследования. Или эротомания. Хотя, нет. Эротомания — тоже ничего.