Я пожала плечами, но согласно кивнула. И, пока профессор удалялся в сторону костра, взяла связку вещей и залезла в палатку. Пока развязывала узлы и расправляла коврики, со стороны входа послышались шуршание и голос вернувшегося Логвинова:

– Милана, это я. Владимир Семенович, оказывается, уже спит.

Я подвинулась, пропуская мужчину внутрь.

– Не желаете вина? – протянул он мне пластиковый стаканчик. – Спасибо, что помогли.

Я не успела ничего ответить, как он вложил мне в руки напиток и продолжил разговор:

– Ваш Фёдор, оказывается, знатный певец! Кто бы мог подумать.

Я ухмыльнулась, отпивая терпкую кисловатую жидкость.

– Это точно.

– Есенину было двадцать семь лет, когда он написал эти строки, – размышлял Валерий Павлович, – Фёдору, я думаю, не больше двадцати двух.

Кивнула, с любопытством ожидая, к чему же он клонит. А мысленно опять поразилась знаниям профессора в области, столь далёкой от археологии.

– Но, почему-то мне кажется, что эту песню ему и через пять лет будет рано исполнять, – с тонкой улыбкой закончил мужчина.

– Почему же?

Валерий Павлович бросил на меня задумчивый взгляд.

– После того, как Фёдор узнал, что попал в мою группу, мы встретились с ним в холле института. Совершенно случайно. Так вот он очень долго и подробно выспрашивал меня, сколько человек женского пола поедет на раскопки. И, выведав, все, что хотел, начал сильно нервничать. Боюсь, у вашего одногруппника серьёзные проблемы с общением.

– Ах, вы в этом плане, – кивнула я, вспоминая рассказ про ублажающих себя дельфинов, – боюсь, что – да. Ухаживать за девушками он не умеет совершенно.

Глотнула ещё винца, собираясь сказать профессору, что пора бы нам уже вернуться, а мне и вовсе ехать домой. Но он мне не позволил:

– Женщины не терпят фальши, – произнёс он, – не переносят грубости. Как говорил ещё Сальвадор Дали: “Любить женщину всей душой не стоит. А не любить – не получается…”

И, пока я пыталась понять, к чему это он, мужчина опустил руки мне на талию, придвинулся и начал стремительно склоняться к моим губам.

– Что вы делаете? – ужаснулась я, отодвигаясь назад.

Профессор тут же убрал руки и невинно улыбнулся, пожав плечами.

– “Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам”, – ответил он, добавив, – Джорж Гордон Байрон.

Я округлила глаза, поражено хмыкнув.

– И вы решили?..

– Простите, Милана. Я не хотел вас смутить. Но всякое бывает, вдруг я понравился вам так же, как и вы – мне? Попробовать стоило, – его густые брови весело приподнялись.

Инцидент был исчерпан, и руководитель снова спокойно сидел рядом, сложив руки на коленях, будто ничего и не произошло. А, если задуматься, ведь и правда: что странного в том, что мужчина решил приударить за понравившейся дамой?

Я оглядела профессора с ног до головы, будто взглянув на него впервые. Короткие темно-серые волосы с примесью стальной седины, гладко-выбритое упрямое лицо, волевой подбородок, прямой взгляд. Стоило признать: для своего возраста он был ещё вполне привлекательным мужчиной. А я уже перестала быть студенткой. Теоретически – ничто не мешало ему вот так вот оказывать мне знаки внимания. Что ж с того, что он был лет на двадцать пять меня старше?..

Однако, мне тут же захотелось как можно скорее попасть домой. Кажется, сегодня я уже достаточно сблизилась с членами своей команды. С профессором, вон, вообще чуть не стала ближе, чем нужно.

– Пожалуй, мне пора ехать, Валерий Павлович, – сказала я, разрывая тишину и уже выбираясь из палатки.

– Конечно, Милана. Ещё раз простите, если я поставил вас в неловкое положение.

Пожалуй, я не злилась на него.

– Ничего страшного, – раздался ответ после некоторой паузы. И я целиком выбралась наружу.

Харлампий, как и было договорено, ждал меня в машине. Увидев издали бредущую по дорожке фигуру, он радостно помахал мне рукой и завёл двигатель белоснежного Audi. Заранее с удовольствием представила, как сейчас плюхнется на мягкое сидение прохладного салона моё тело, и с лёгким гудением авто двинется домой...

Как же быстро я стала считать чужую виллу своим домом! А ведь это была даже не собственность Лекса. Но, приезжая каждый вечер к воротам особняка, я встречала там его. Мы гуляли, кушали, спали вместе. И очень скоро стало казаться, что так было всегда. И что так будет всегда.

Когда я приехала, наконец, на виллу, двор встретил меня сонной тишиной. Харлампий сказал, что хозяин – дома, и я никак не могла понять, куда же он запропастился. Хотя, учитывая, сколько здесь было комнат, несколько жильцов вообще могли друг с другом не встречаться.