В возрасте девяти лет у Стивена начались острые приступы астмы. Также у него появились проблемы с организованностью.

– Я все терял. Я забывал забрать домой свой свитер, который снял в школе, а дома забывал учебник по испанскому. Я оставлял свой кларнет где попало. Моих родителей это приводило в ярость. Они говорили мне: «Соберись! Стыдно терять время из-за этой ерунды, Стивен!»

Однажды, когда семья отдыхала на берегу озера, мальчик зашел в воду по колено, чтобы посмотреть на головастиков. Он был в резиновых шлепанцах. Когда он выходил из воды, один шлепанец застрял в иле и порвался

– Отца это вывело из себя. Он стоял на берегу озера и орал: «Ты порвал шлепанец, Стивен! Ну, от тебя этого можно было ожидать! Ты думаешь, мы купим тебе другую пару? Мы ничего тебе покупать не будем!..»

По пути домой у мальчика случился очередной приступ астмы.

Стивен рос неспортивным, чтение нравилось ему больше футбола.

– Мой отец стал с усмешкой называть меня «мальчик-милашка». Я приходил домой после концерта, где был с друзьями, и он говорил: «Эй, мальчик-милашка, время хорошо провел?» Его бесило, что я не проводил выходные с мячом на площадке, как он когда-то или как дети его коллег.

Стивен признает, что не все было так плохо.

– Отец учил меня рыбачить, ходить под парусом, анализировать финансовые сводки в газетах. Мама отпрашивалась с работы, чтобы прийти на концерт нашего молодежного оркестра. Иногда, когда отца не было в городе, она позволяла нам с сестрой уютно устроиться в ее кровати, и мы все вместе смотрели фильмы, поедая сэндвичи. Она говорила мне: «Твой отец тебя любит, Стиви, просто у него на работе сплошной стресс, это не из-за тебя». Я не могу сказать, что мама жила нами, но она старалась.

В старших классах Стивен, несмотря на высокие результаты тестов, не справлялся с нагрузкой и все чаще сдавал работы не вовремя. Его направили к психологу, потребовалась также консультация психиатра. У него выявили синдром дефицита внимания и выраженный страх перед возможной неудачей. Все это было очень близко к депрессии.

– Мне расхотелось ходить куда-то с друзьями, а потом расхотелось делать хоть что-нибудь. Единственное желание – плыть по течению и чтобы от меня все отстали.

В колледже, куда он все-таки поступил, у него началась очаговая алопеция – облысение.

– Волосы выпадали клочьями, и я не знал, что делать. Потом сестра сказала мне, что я похож на Юла Бриннера, и я смирился.

Эта история закончилась благополучно: Стивен закончил магистратуру, получил ученую степень по психологии. Сегодня он работает в школе консультантом по профориентации. Он бреет голову, чтобы не видна была лысина, и старается почаще улыбаться.

– Мои родители подарили мне знание о том, чего не надо делать с детьми. Я могу распознать у ребенка признаки тревожности или депрессии. Многие дети, которым пришлось вести долгую борьбу за право быть собой, не выдерживают. Все разваливается, и они просто не могут понять, что с ними происходит. Я сам был таким ребенком.

Исследования по сокращению количества нервных клеток в пубертатный период и до него, когда ребенок подвергается стрессу, помогают объяснить причины депрессий и неврозов во взрослой жизни. Согласно информации Национального института психиатрии (NIMH), депрессией страдают восемнадцать миллионов американцев. Такая же неутешительная статистика наблюдается повсеместно. Всемирная организация здравоохранения назвала депрессию «мировым лидером по инвалидизации»; по мнению специалистов, она наносит больший ущерб, чем онкология, ВИЧ/СПИД, заболевания сердечно-сосудистой системы и респираторные заболевания.

Миалгическим энцефаломиелитом (синдром хронической усталости) в шесть раз чаще страдают те, у кого было не слишком счастливое детство.

При этом заболевании нарушается баланс нейропептидов и, как следствие, мозг теряет способность контролировать жизненно важные функции организма. Специфические участки мозга, включая гиппокамп и миндалевидное тело, воспаляются, что влечет за собой грозные последствия.

Миллионы людей по всему миру страдают депрессией и тревожностью, многие не могут выбраться из болота угнетенного настроения. Это не просто пессимисты: большинство из них – жертвы семейного насилия или просто равнодушия взрослых.

У каждого своя история, но какой бы она ни была, она снижает установку на благополучие, приносит эмоциональные страдания, которые не утихают со временем. Негативный опыт детства – это диагноз, и можно с уверенностью предсказать, что, став взрослыми, такие как Лора, Кэт и Мэри будут бороться с перепадами настроения, тревожностью, грустью, ничем не обоснованными страхами.