Аксёнов проснулся… еще во сне он почувствовал жуткую тревогу. Он приподнялся. Было темно. Потрогал постель, где должен был находиться Григорий. Ладонь наткнулась на пустоту… Вскочил и зажёг свет. В доме он был один, Григория не было… Ощущая приближения паники, сдёрнул с постели простынь и обернул талию…

…во дворе, где Аксёнов оставлял машину, её тоже не было. Григорий уехал на его машине? Как такое может быть? Ведь Аксёнов знал всё на сто лет вперед… Подождите-ка, такое бывало… раза три всего, но бывало. Он забежал в дом и кинулся к сумке. Писатель возился с собой один том своего сочинения… Все возить с собой было немыслимо, сто томов… Вот он, толщиной с два кирпича. На обложке надпись «Калки. История одного воплощения. 2011 год». Все тома имели вместо нумерации разбивку по годам, начиная с 2003-го.

…он лихорадочно листал страницы… А, вот… Вот этот абзац:

«..Аксёнов закинул ноги того себе на плечи. Поудобнее уселся у зада. И приставил член к анусу…

– Что ж ты кричишь как баба? – через несколько минут пыхтя и сильно ударяясь о задницу пахом, прокряхтел писатель. Григорий вздрагивал всем телом и говорил «ой», когда входил фаллос в его задний проход.

Аксёнов кончил и повалился на спину. Григорий отвернулся и поджал ноги как ребенок. Кажется, он плакал… а может быть, и нет. Писатель закурил, разглядывая потолок. Потом встал, вытряхнул пепел прямо в окно. У него опять стоял. Теперь он лег сбоку, и не меняя позу зародыша Григория, начал опять трахать. Теперь он дольше не кончал…

– Я помогу тебе с Ингой, – сказал Аксёнов после пятого раза. Он курил. Григорий лежал головой на груди писателя и поглаживал живот того. – Я вижу, как ты её любишь, и какой ты терпеливый человек. Мне только одно не нравиться в тебе, что ты не сопротивляешься… Вот со мной, почему?

– Я не знаю, – прошептал Григорий. – Я люблю Ингу, и ради неё готов на всё…

– Ну, на это можно было и не соглашаться, – засмеялся Аксёнов.

– Вы меня не спрашивали, вы изнасиловали…

– Да, и мне понравилось…

– Я завтра уеду, – сказал Григорий. – Я не хочу оставаться здесь, с вами…

– Нет… – вдруг сорвался негромкий восклик у Аксёнова, он моментально представил, что он один в пустой комнате, и его охватил ужас. – Прошу тебя, не уезжай… Хочешь, у нас не будет секса? Только не уезжай. Хочешь?

– Да, хочу… Я не хочу, чтобы был секс…

Опустилась тишина. Писатель уснул. Григорий уткнулся в подушку и зарыдал. Ему было противно на душе и горько. Он больше ни во что и никому не верил… Инга? Как этот насильник мог помочь, чтобы та стала его? Только силой.. Это всё сводило его с ума. Раньше у него не было внутреннего диалога, теперь же он постоянно говорил и говорил сам с собой, не получая никакого ответа на свой вопрос, будет ли он когда-нибудь счастлив. Григорий встал и оделся в полумраке, стараясь не шуметь. Не долго думая, он взял ключи от машины Аксёнова. Кража авто на фоне изнасилования пустячок… Григорий завёл двигатель, ожидая, что вспыхнет в доме свет и писатель с криками выбежит. Этого не случилось, и через полчаса он уже был за пределами посёлка, двигаясь по трассе к Геленджику…»

…книга изменилась! Это случалось с книгой крайне редко, на памяти Аксёнова это был только третий случай. Никто, ни один человек на земле не был способен изменить личный сюжет. Ни он сам, автор книги и её же персонаж, ни Додик, самый великий маг, никто. В книги судьба человека на 100 лет вперед, и она почти дописана, почти окончен сотый том. В эту ночь, когда Аксёнов надругался над Григорием, изменился тринадцатый том. Каким-то образом Григорий исказил дальнейший сюжет. Но как? Ведь для этого нужна была колоссальная энергия желания, такая какая могла быть только у изначального существа, когда рождалась вселенная!

Аксёнов не понимал… Он не всё мог понять даже в том, чем занимался тридцать лет, просто делал и всё. У него не было ни специального образования… да и вообще никакого… У него не было и выбора, когда в возрасте шестнадцати лет он встретил учителя. Всё началось до встречи за четыре года. Мише тогда было всего лишь двенадцать. Он любил оставаться дома один, начинался переходный возраст, и как только уходили родители, Миша брал школьные фотографии, рассматривал одноклассников и онанировал. Так поступают все мальчики его возраста. Но однажды…

…отец с матерью собирались в гости. Было восемь вечера. Миша с нетерпением ждал. Он представлял, дверь закроется, он разденется, снимет даже трусики. Будет ходит по квартире как нудист, а возможно, кто-то увидит его из окна соседнего дома. Хорошо бы, что девочка… и если даже мальчишка… От всех этих фантазий писун торчал колом, оттягивая спортивные брючки. Мама даже два раза сделала замечание, чтобы не терпел и не мял, а сходил помочился. Она была врачом-педиатром, а папа инженером на заводе. Папа еще пошутил, думая, что сын маленький и не поймёт, что он весь в отца, такой же гигант. Миша-то понял шутку. Собственно и заниматься онанизмом он начал, когда увидел, как это делает отец. Как-то заглянув в комнату родителей он увидел картину: мама сидела в кресле с книгой, видимо, готовилась к экзаменам, а папа лежал на диване со спущенными штанами и…