А мать не решилась сделать аборт и все остальные годы винила девочку за то, что она родилась и не умерла сама в младенчестве. А когда Анна выросла и стала самостоятельной и перестала быть обузой для матери, сковывать ее свободу, та с ужасом обнаружила, что больше не является симпатичной девчонкой, с которой любой парень был готов отжигать до рассвета. Теперь она была полноватой женщиной, с нездоровым цветом лица, кучей болезней и испорченными химической завивкой волосами. На мотоцикле она теперь бы и не могла проехаться, как раньше. Она поняла, что превратилась в домохозяйку, в то, чего страшилась в молодости, которая, увы, прошла.

Поэтому, когда Анна уехала из нелюбимого дома на учебу, в жизни матери так ничего и не поменялось. А сама Анна твердо пообещала себе, что становиться такой, как ее мать она не собирается. Лучше уж у нее никогда не будет детей, чем ненавидеть их всю жизнь и обвинять в своей неудаче.

Этот вечер был одним из самых лучших за последний год так точно. Анна была счастлива, как в детстве, когда она пряталась от пьяной и сердитой матери на чердаке и шепотом разговаривала с куклами. Она позволила себе заказать по сети пару пирожных и съела их, валяясь на полу в окружении игрушек. О работе она даже не вспомнила, почту и сети не проверяла, и легла спать далеко за полночь, даже не раздеваясь.

А потом в соседней комнате снова заплакал ребенок.

С колотящимся сердцем Анна мгновенно проснулась и, все еще одетая уселась на край кровати. "Опять этот кошмар?
– подумала она.
– Тот же сон или не сон?".

Слушать надрывные крики она совсем не хотела. Анна встала, и медленно пошла к гостиной, думая про себя, что если она возьмет и положит куклу себе в кровать, то плохо от этого никому не будет, и эти крики снова закончатся, как и вчера, и она сможет нормально выспаться.

Она бормотала себе под нос какую-то успокаивающую чепуху, хотя сердце ее стучало часто-часто, и от адреналина губы и рот мгновенно высохли, и руки сильно дрожали. Все равно было очень страшно. Она застыла над кучей игрушек, которые так и оставила лежать на полу. Та Кукла сидела, в окружении других - поменьше и похуже, это была школа, в которую она играла вечером. И сейчас эта сидящая кукла в темноте казалась ей ребенком, который проснулся ночью в незнакомом месте и кричит, сидя, ожидая когда же придет наконец кто-то теплый и заботливый и не спасет его от этого ужасного кошмара.

Она все не могла решиться взять куклу на руки, пока вдруг не различила - ясно и четко среди крика отчетливое слово "Мама?". Растянутая, неуклюжая, но настоящая речь. Анна, трясясь, вцепилась обеими руками в куклу, подняла ее, и, как вчера ночью, закачала на руках. А кукла все не успокаивалась, кричала, плакала, жаловалась и Анна стала шагать в темноте по комнате, перешагивая автоматически через разбросанные игрушки. Раз за разом, из угла в угол, напевая какие-то бессмысленные, но мелодичные слова, не думая больше ни о чем, поглощенная только одной мыслью, чтобы этот голос перестал кричать.

Через добрые полчаса, показавшиеся Анне вечностью, кукла перестала плакать, и только тихонько всхлипывала, продолжая звать маму. Анна к этому времени пребывала в полуобморочном состоянии и хотела только спать. Она осторожно легла в кровать, продолжая держать куклу на руках и убедившись, что та больше не кричит, немедленно провалилась в мертвый сон.

Утром ее разбудил мочевой пузырь, настоятельно требующий посещения туалета. Все тело затекло, одна рука онемела от неудобной позы. Анна страшно не выспалась, и на ощупь, лохматая и страдающая побрела в туалет. Настроение было отвратительным, хотелось что-нибудь разбить, а лучше поспать. Когда она брела назад к кровати, чтобы снова отдаться в сладкие объятия Морфея она начала слегка вспоминать события этой ночи, но подумала только "Хорошо, что сейчас дочка не плачет и спит, могу и я отоспаться".

И в этом месте ужас осознания накрыл ее так, что она сразу проснулась. О чем она думает - какая дочка? Анна сделала аборт и у нее не может быть дочки. Ночью она слышала как плакала кукла и это, похоже признак того, что она совсем сошла с ума.

На ослабевших ногах, Анна подошла к своей смятой постели и тревожно уставилась на куклу неподвижно лежащую и заботливо, во сне, укрытую одеялом, чтобы ей не было холодно.

Отстраненно Анна подумала о том, что на месте этой куклы, уставившейся неподвижным взглядом в потолок мог бы лежать настоящий ребенок и спать сейчас. Это была девочка. Была. Она машинально погладила ладонью низ живота, показавшийся ей сейчас таким пустым и как будто заледеневшим.

Анна заплакала, ушла умываться и долго не могла успокоиться. Спать совершенно расхотелось, зато разболелась голова и чувствовала она себя разбитой и донельзя уставшей. Анна сварила крепкий кофе, чтобы немного взбодриться, капнула полложечки коньяка, чтобы волшебная жидкость быстрее побежала по жилам, уселась у окна, и тоскливо уставилась в окошко. За стеклом шел дождь и редкие ранние прохожие прятались от капель за зонтами.

Сейчас она не могла отвязаться от воспоминаний о больнице.