Приподнявшись на локтях, он секунду смотрел мне в глаза, а потом резко качнулся вперёд и приник ко мне. Я не сразу даже поверила в то, что всё происходит на самом деле! Его губы, сухие и горячие, оказались неожиданно нежными, настойчивыми, трепетными… В голове мгновенно воцарился настоящий хаос. Да, целовался он просто волшебно! Не успев вовремя отстраниться, я оказалась в плену его прикосновений, и поняла, что в этом аспекте Вайятху совсем не ребёнок! Ничего невинного в его поцелуях не было, – наоборот, всего за несколько секунд ему удалось разжечь во мне огонь, которого я не ощутила ни разу за всё время, сколько ни ласкала его сама. Это было сродни тому, как если бы ребёнок, которого вы держали за руку, внезапно, прямо на ваших глазах, превратился во взрослого мужчину и принялся настаивать на близости с вами…

Его поведение было настолько неожиданным и даже шокирующим, что в какой-то момент меня охватила паника, такая же сильная, как и желание. Дёрнувшись, я отскочила назад и чуть не упала с кровати. Сердце билось, как обезумевший зверь в клетке. Лягушонок смотрел на меня, не отводя глаз, и с его лица постепенно уходило незнакомое мне выражение страсти и отрешённости одновременно, а, ему на смену, проступали испуг и недоумение. Пара мгновений – и вот, необыкновенный любовник исчез, а на его месте сидел перепуганный до икоты заморыш, с отпавшей челюстью.

Я глубоко вздохнула, прогоняя наваждение, и сказала, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Маугли, знаешь, лучше будет, если ты прямо сегодня начнёшь учиться спать один.

Он шевельнул серыми губами, но не произнёс ни звука.

– Пойдём, – решительно сказала я, вставая. – Заправим твою постель, и ты ляжешь там. Договорились?

Он опустил голову и как-то затравленно кивнул, всё ещё молча. Не в состоянии даже смотреть на него после того, что случилось, я, не оглядываясь, вышла, пересекла холл и ворвалась во вторую спальню. Внутри всё бушевало, причём, я даже не могла понять, почему? Сердце никак не хотело успокаиваться, всё бухало и бухало, недоумение и злость нарастали, так что я с трудом сдерживалась. Какого Вограна с ним произошло?! Что опять, к диосам, тронулось в его голове, что он полез ко мне целоваться?!.

Застилая кровать, я дёргала и швыряла одеяло, неудивительно, что, в конце концов, оно свалилось на пол. Я рывком подняла его и бросила на постель. В этот момент в дверях появился Вайятху, какого-то грязно-белого цвета, вдобавок, дрожащий с головы до ног.

– Ложись, – велела я ему и ушла.

Всё так же, не оглядываясь, прошла к себе, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. На душе было как-то исключительно гадко, хотя почему – я никак не могла понять. Ведь должна, должна была понимать, что постельная игрушка – это тебе не плюшевый мишка, которого просто обнимают и засыпают. Что он должен уметь и знать многие вещи, которые мне даже не снились, о которых я слыхом не слыхивала… Почему же, когда обнаружилась всего-то малюсенькая часть его умений, мне стало так плохо?!.

Не находя ответа, я обхватила плечи руками и принялась ходить по комнате туда и сюда, пытаясь успокоиться.

Маугли не виноват, что он – то, что он есть, что из него сделали. Бессмысленно винить его в том, что попытался сделать то, что умеет лучше всего. Как там он сказал?.. «Хочу стать для вас самым лучшим Вайятху»? Вот, видимо, это он и пытался воплотить… Беда в том, что мне не нужен Вайятху. Ни лучший, ни хороший, ни средний, никакой. И если я не смогу объяснить это ему так, чтобы не напугать, не обидеть, не расстроить, то… лучше бы мне было не браться за это вообще. Лучше было бы оставить Маугли на Мирассе, где он умер бы, но, возможно, так и не понял, что его предали. А сейчас выходило, что я говорила ему одно, а делала совсем другое. О, Всевидящий! Помоги мне, пожалуйста, помоги! Потому что сама я дров наломаю, как пить дать! Уже чувствую, что наломала… Так, ну, хотя бы это надо срочно исправить…

Я вышла из своей спальни и решительно пошла к двери напротив.

Сувенир 15

Постучав, я перешагнула порог и остановилась. Конечно, он не лёг спать. Даже до кровати не добрался. Сгорбленная фигурка обнаружилась на полу, кажется, он и с места не сдвинулся после того, как я ушла. Всё такой же бесцветный, съёжившийся, дрожащий… Я почувствовала, как в груди начало уже не трепетать, а болеть.

– Маугли, почему ты не ложишься? – я села рядом, положила руку ему на плечо.

Лягушонок вздрогнул, подвигал лопатками, словно не решаясь выскользнуть из-под моей ладони, и спрятал лицо.

– Ты замёрз? У тебя спина холодная… И волосы ещё влажные. Вставай, пойдём в постель, тебе надо согреться…

Он начал всхлипывать, сначала тихонько, потом всё громче и громче, – минуты не прошло, как у него началась полноценная истерика!

Я побежала вниз, к нераспакованным ещё чемоданам, искать лекарства. Нашла успокоительное, взлетела наверх, заставила заморыша принять пару таблеток, потом перетащила его в свою кровать, закутала в одеяло, легла рядом, обняла и принялась баюкать, как маленького. Очень нескоро рыдания затихли, и ещё долго потом он судорожно вздыхал и всхлипывал. Хорошо хоть, не пытался высвободиться из моих рук или уйти в свою спальню…

– Маугли, – заговорила я, когда убедилась, что он уже способен воспринимать слова, – мне кажется, что мы опять с тобой что-то напутали. Как ты думаешь?

Кикиморыш шмыгнул носом и насторожился.

– Вот смотри: я не знала, что ты можешь начать целоваться, если я буду трогать тебя во сне. Если бы знала, то сначала разбудила бы. А что ты подумал?

В ответ горестное сопение.

– Маугли, расскажи мне, что, по-твоему, произошло?

– Сагите… Я не… Вы не… Просто я так вот…