– Ну, здравствуй!

– Привет! – с гримаской ответила она. – Ты сегодня на месте? Сильва придёт.

– В котором часу? Встретим её на первом этаже с оркестром.

Арина кривила губы в поисках ответа.

– Чего ты цепляешься к нашей семье?

– По велению Божию! – Я подал Арине листки со сценарием. – Два экземпляра, один режиссёру.

Тельман ушёл к себе, мы остались втроём.

– Что я слышу, Арина, бывший расточает тебе комплименты! Как сие понимать?

Арина метнула на Лоранну бешеный взгляд, однако предпочла воздержаться при мне от выяснения отношений.

– Какое тебе, спрашивается, дело до впавшего в детство маразматика? – за глаза уязвила Лоранна нашего бывшего, при этом обостряя разговор.

– Да бросьте, что ж он сказал?

– Что да что… Сказал, какие, мол, у тебя красивые чёрные глаза, – расплылась наконец Арина в довольной улыбке.

– Тебе?

– Мне, – с гордостью подтвердила девушка.

– Не верь, у него вкуса нету, – сказал я. – Он уже в том опасном возрасте, когда все женщины кажутся красавицами. Не верь.

– Не верь… – скривила губы Арина.

– Молодец Гурунц, поставил его вчера на место, – сказала Лоранна. – Как он взбеленился! Покраснел как рак.

– Пусть знает, – сказал я, подмигивая Лоранне, – каково ни за что, ни про что оскорблять человека. «Красивые чёрные глаза», тоже мне.

– Но ведь у Арины и вправду красивые глаза, – будто бы защищая её, с ехидцей сказала Лоранна. – Погляди хоть анфас, хоть в профиль, ни дать ни взять героиня Соломоновой Песни песней: «Дщери иерусалимские! Черна я, но красива. Я нарцисс саронский, лилия долин. Если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви». Посмотри хорошенько, Лео, разве не красивы эти глаза?

– Если галантный кавалер под восемьдесят находит, что они красивы, – сказал я, стараясь остаться серьёзным, – будем считать, что так оно и есть.

Арина с грохотом захлопнула дверь, а Лоранна виновато сказала:

– Она меня убьёт, Лео. Зачем ты предал меня?

Я знал Аринину вспыльчивость, её приступы проходили стремительно, почти сразу.

– Не бойся, – успокоил я Лоранну. – Через две минуты всё забудется.

И правда, не успели мы договорить, Арина вышла из своей комнатки с машинописной страницей в руке.

– Вы только послушайте, этот человек вконец из ума выжил. Видели бы вы, как он дрожащими руками собирает свои бумаги. Я ему говорю, Самвел Атанесович, не стоит вам приходить каждый день, не мучьте себя, оставьте рукопись. Придёте, когда я закончу. Нет, говорит, это невозможно, мои мысли разворуют. В гробу я видела твои мысли, – выругалась в сердцах Арина. – Сейчас прочту вам кое-что из его творений. «Стояла осень сорок второго года, сентябрь или октябрь месяц. Жена Аня пообещала утром сварить толму с виноградными листьями, которую я очень люблю («Добрая половина его воспоминаний про еду и питьё», – прокомментировала Арина). Работал я в радиокомитете и, придя с работы, уже в подъезде уловил запах толмы. Мы жили в коммунальной квартире на втором этаже на бывшей Каспийской, ныне улица Шмидта. Что же я увидел на кухне? Над керосинкой склонился однорукий молодой человек в шинели и с костылём под мышкой, скорее всего дезертир, бежавший из армии, и с невероятной скоростью пожирал нашу толму. Я кинулся в комнату, где держал за дверью длинную палку, и, вернувшись на кухню, принялся осыпать вора ударами по спине, по голове, словом, бил куда ни попадя. Рассёк ему в двух местах голову, кровь хлынула ручьём, он тщетно пытался защищаться. Да и как тут защитишься – с одной рукой, хромоногий, при костыле? Поднялся шум-гам, прибежали соседи и вместо благодарности, ведь я же поймал вора, начали бранить и поносить меня. Я позвонил в милицию, вора забрали. Что с ним стало, мы так и не узнали».

– Такие люди не имеют права жить, – побледнев от негодования, сказала Лоранна и повернулась к Арине: – Как ты только печатаешь этот кретинизм?

– Депутат и член президиума Верховного Совета, – вышла из себя Арина. – Чтоб ты сквозь землю провалился, бессовестный. Он и правда сбрендил.

– Ну, это и по его комплиментам видно, – сострил я.

Арина засмеялась.

– Лео, Сильва скоро придёт, – дружелюбно сказала она. – Пожалуйста,, сходи в бухгалтерию, поговори.

– Ладно.

Спустился в бухгалтерию, условился с Сеидрзаевой. Место счетовода по-прежнему оставалось вакантным, она пообещала непременно нам посодействовать. Едва вернулся, ко мне зашла Лоранна – благоухает дорогими духами, губы ярко накрашены, а в руках бумаги.

– Лео, главный поручил нам вместе посмотреть этот материал.

– Что за материал?

– Передача про гастроли ереванского театра юного зрителя в Баку. Я его уже подготовила.

– Садись, почитаем.

Я сел на своё место, Лоранна устроилась напротив, небрежно закинув ногу на ногу.

– Какие у тебя красивые руки, Лео, – сказала она.

Я взглянул на неё и улыбнулся:

– Если материал никуда не годится, всё равно забракую.

Лоранна рассмеялась:

– И пальцы у тебя тоже красивые. Как ни взгляну на них, изящные и длинные, восхищаюсь и завидую.

– Только и всего? Других достоинств у меня нет?

– Достоинств у тебя много. – Лоранна посмотрела на меня своим мягким сердечным взглядом. – Высокий, мужественный, чуткий, деликатный, красивый. А ещё искренний, отзывчивый, не скупой. Перечислять дальше? Временами, Лео, я думаю, как мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Доброе слово, фраза или даже взгляд либо, скажем, улыбка, и сразу кажется, что весь мир – твой… Упустила в перечне твоих достоинств очаровательную, необычайно красивую улыбку, когда ты искоса поглядываешь из-под бровей и снисходительно и благосклонно улыбаешься.