- Вот, возьмите, здесь, все что было в списке. - грустно улыбнулся старик пододвинув ближе ко мне стопку папок.
- Ясно, вот вижу, еще что-то сказать хочешь. - людские эмоции так легко читать, что даже раздражает.
- Да. - он опустил глаза, и вытащил из кармана рубашки помятый конверт. - Возьми, это моя последняя просьба. Молю, помоги переправить этого человека вот по этому адресу.
- Вот сам бы и занялся, если так важно. - подобные просьбы ничем хорошим не оборачиваются.
- Сам не смогу, на завтра мне назначена операция сердца, и гарантий никто не дает, к тому же, стар я слишком. Это самый легкий и быстрый умереть. - и улыбнулся так, что даже мне стало не по себе. Он прощался, здесь и сейчас, и не скрывал этого.
– Вот, возьмите, здесь, все что было в списке.
– грустно улыбнулся старик пододвинув ближе ко мне стопку папок.
– Ясно, вот вижу, еще что-то сказать хочешь.
– людские эмоции так легко читать, что даже раздражает.
– Да.
– он опустил глаза, и вытащил из кармана рубашки помятый конверт.
– Возьми, это моя последняя просьба. Молю, помоги переправить этого человека вот по этому адресу.
– Вот сам бы и занялся, если так важно.
– подобные просьбы ничем хорошим не оборачиваются.
– Сам не смогу, на завтра мне назначена операция сердца, и гарантий никто не дает, к тому же, стар я слишком. Это самый легкий и быстрый умереть.
– и улыбнулся так, что даже мне стало не по себе. Он прощался, здесь и сейчас, и не скрывал этого.
– Зачем тогда оперируешь? жил бы дальше и заботился о своем человечке.
– недовольно опустил глаза и просмотрев несколько листов в папке.
– А вдруг будет лучше и смогу прожить дольше?
– мне показалось, или в его голосе мелькнула надежда?
– Вот поэтому я и не понимаю вас, людей...
Хлопнул подхваченными папками, поднялся с кресла и побрел на выход.
– Знаю, но в вас больше человечности, чем думаете.
– я лишь чуть обернулся, взглянув на старика искоса.
– Умоляю вас, выполните мою просьбу, это самое ценное что осталось у меня.
– После операции поговорим.
Больше мне сказать было нечего. Просто ушел. Терпеть не могу подобные просьбы, ведь придется их выполнять. Старику не выжить, он уже сейчас пахнет смертью, и никакая операция не поможет. Бессмысленность. Люди. Их поступки и действия порой вводят в ступор, не поддаваясь логике. Понять? Больше даже не пытаюсь...
...
– А ну, убрал свою тушу с дивана!
– ворчливо пыхтел Богдан, схватив меня за руку и резко станув на пол.
Хрусь...
– О!
– округлил он глаза, и радостно добавил.
– Сломал чегось?
– Да...
– неспешно поднявшись, сел прямо на полу, отдернув смявшуюся рубашку.
– Ноутбук, который я забыл на полу.
– Вот же ж...
– эта недоросль плюхнулась на диван и довольно улыбаясь, начала хрустеть моим завтраком.
– Беда какая! Ай-ай!!!
– Что ж ты за сволочь такая? А?
– отшвырнув треснувший пополам ноутбук, закрыв глаза, улегся на пол, подниматься ну совсем не хотелось.
– А это защитная реакция моего организма на твою персону.
– Ну-ну...
– отозвался с пола, закинув руки за голову и устраиваясь удобнее.
Гном же продолжал поедать мой завтрак.
– Говори уже...
– Старик умер...
– довольное пожевывание прекратилось и в комнате загудела тишина.
– Ты ведь знал, что так будет?
– Да.
– Еще когда он документы отдавал и просил помочь?
– Да.
– Ты ведь мог сказать, что все равно выполнишь просьбу?
– вокруг гнома скапливалась чернота. И не нужно даже глаз открывать, чтобы знать ее значение. Это злость, гнев и раздражение, что медленно выделяет его организм.
– Не мог.
– МОГ!!! Ты хоть представляешь, насколько ему было важно это услышать?
– возмущенно кричал он, подскочив на ноги и бросив тарелку в сторону. Бзыыынь... Коснувшись стены, тарелка разлетелась на мелкие осколки, летящие во все стороны. И направление двух... трех из них...
Нависнув над застывшим гномом, расправил левую ладонь, закрывая его шею и большую часть лица.
– Старик и так все знал, к чему пустые слова.
Одним шумным вдохом впитал всю черноту скопившуюся вокруг друга. И лишь после этого открыл глаза.
– Ненавижу когда ты так делаешь...
– Знаю.
– выдернув из ладони три осколка разных размеров вложил в ладонь гнома.
– Держи... На память. И в следующий раз рассчитывай силу удара, размер комнаты и возможный масштаб разрушения.
Богдан лишь вздохнул, от темных эмоций я не оставил и следа, пусть отдохнет. А я пожалуй пройдусь по улицам этого бесцветного города.
...
– Это без меня.
– вновь и вновь повторял не унимающемуся гному.
– Еще как с тобой!
– продолжал активно возмущаться Богдан, чем изрядно раздражал.
– Это ведь твое обещание! Марш его выполнять!
И замер так, воинственно, бородка топорщится, брови сведены, руки в бока воткнул, и глазами прямо сверлит, я даже засмотрелся.
– Тебе бы метр роста добавить, тогда и позочка могла сработать... а так бесполезно.
– спокойно вернулся к прослушиванию музыки в наушниках.
– Если не смотреть на бороду, то выглядишь как ребенок, и бурчишь так же. Поэтому и не воспринимаешься всерьез.
– Ч... ЧТО?
– сопел гном, запустив в меня чем-то твердым.
– Ай! За что?
– почесал ушибленное место, осматриваясь.
– Ладно, понял, едем.