Глеб сделал паузу, которую Зоя моментально заполнила своим:

– Что-то не так?

– Работа, родная, как всегда работа. Мне нужно закрыть вопрос с этим браслетом.

– Глеб, ты не переживай, мы все сделаем.

– Что бы я без тебя делал, - совершенно искренне произнес мужчина, открывая дверь спортивного кроссовера.

– Ну, мне пора. Позвоню вечером.

– Люблю тебя, - прошептала Зоя.

– И я.

Глеб нажал отбой.

Нужно договориться с Медичи. Да, они только утром улетели, но не встречаться же под самым носом у Максимилиана. Паскудник слишком умен. А вечером обязательно перезвонить Зое. Проконтролировать.

Но опыт подсказывал: работать она будет на совесть.

Любовь - оружие ничуть не хуже прочих.

Глава 40

На стоянке, заполненной иномарками, старенькая белая копейка смотрелась глупо, но Киену было плевать. Он купил ее сам, на деньги от продажи фото и рисунков, а значит машина была его. Действительно, его. В отличие от квартиры, куда он вошел, бросив ключи на высокую стойку, заменившую по замыслу дизайнера обеденный стол.

Квартиру дал Глеб.

Когда Киен после месяцев, проведенных в Зоином подвале, уже мог сносно объясняться по-русски и освоился со здешними обычаями. Всю дорогу от своего дома до похожего на улей здания Зоя восхищалась щедростью мужчины. Понимая ситуацию Киена, он выделил деньги и даже позволил ей выбрать квартиру.

– Ну вот, - сказала Зоя, открывая одну из серых металлических дверей на пятом этаже.
– Надеюсь, тебе понравится.

Первое, что увидел Киен, сделав шаг за порог, - окно. Огромное, оно занимало почти всю пятиметровую стену двухуровневой студии. Ласковое утреннее солнце прятали портьеры, которые Киен, повинуясь внезапному порыву, рванул в стороны, подставляя лицо теплым лучам.

Раньше он жил вместе с другими слугами в длинном доме, наполовину уходившем в землю. Туата де Дананн не позволяли рубить свои драгоценные охотничьи леса, оставляя его народу лишь слабые, умирающие деревья. Псарня, куда позже определили подросшего Киена, была роскошнее.

– Как тебе?
– спросила Зоя, извлекая из пузатого чемодана на колесиках комплект постельного белья, полотенца и прочие бытовые мелочи.

Киен развернулся и непонимающе посмотрел на женщину.

– Здесь, - она похлопала по светлому дивану, - можно читать, телевизор смотреть. А там, - указала лестницу вверх, - спать. Что, неужели не нравится?

Она с расстроенным вздохом опустилась на диван.

– Это, - Киен нахмурился, пытаясь подобрать слова.
– Жить Зоя?

– Нет, - она помотала головой, отчего коса, скользнула золотистой рыбкой, -ты. Жить Киен. Тут.

– Я?
– он не поверил.
– Ты хочешь сказать, эти роскошные покои для меня, женщина?

По ее лицу Киен понял, что от волнения перешел на свой язык. Он тряхнул головой, пытаясь вспомнить нужные слова.

– Я жить? Один?

Чего он ждал?

Что она рассмеется над глупцом, поверившим в невозможное.

Но Зоя только энергично закивала, расцветая своей солнечной улыбкой.

И лишь когда она ушла, оставив ему ключи, телефон, вещи, привезенные из ее дома, и полный холодильник продуктов, Киен, наконец-то поверил.

Тогда он не выходил из квартиры неделю.

Пока Зоя не приехала проведать.

Киен хмыкнул, включая электрочайник. В большую чашку с веселыми одуванчиками упал пакетик заварки и четыре ложки сахара. Подумав, он добавил еще одну и достал из шкафчика коробку с песочным печеньем. В окно заиндевевшими пальцами скреблась декабрьская ночь.

Ноутбук послушно заглотил карту памяти, открывая на экране галерею сегодняшних снимков. Киен пролистнул виды города, несколько весьма удачных макро и остановился на фото Серафиминого двора, схваченного с разных ракурсов. Глеб не соврал, машина сопровождения, торчавшая там в последнее время, исчезла.

Зайти, подняться на этаж, войти в квартиру, взять нужное и уйти.

Проще, чем поймать хромого зайца.

Куда проще, чем забрать меч из гробницы Нуаду - Туата де Дананн принесли в новый мир останки своего короля, сраженного его, Киена, предком.

Он твердо решил: не возьмет из того дома ничего, кроме меча.

Киен, сын Тойры, не вор. И не прикоснулся бы к клинку Серебряной руки, если бы не уговор с Глебом.

Печенье крошилось в руках, а чай был горячим и сладким. Ночью в лесах мира, который он все еще считал своим, Киен скучал по этому. По тихим вечерам за чашкой терпковатого напитка, по вкусу шоколада с мятой, по возможности ходить, высоко держа голову, жить на равных, делать то, что хочется. И Зоиному смеху.

Он улыбнулся, выбирая снимок с рябиной в снежной глазури. Ей понравится.