– Может, не смогла, – откашлявшись, чтобы прогнать возбуждение, сказала Надежда Сергеевна, покрывая постель одеялом, чтобы скрыть улики, точно это её компрометирует.

– Почему? – обернулся Алексей и посмотрел так, словно предчувствовал опасность.

– Ну, всякое же бывает…

– Что бывает?

– Ну… ну, например, интернет не работает…

– Чёртов интернет! – стукнул в сердцах Лёша кулаком о подлокотник каталки.

– Не поминай лукавого, накличешь… – подошла и потрепала за волосы сына любя Надежда. – И не переживай, придет с работы и позвонит…

– Ты ничего не понимаешь, – гневно дернул головой он, сбрасывая мамину ладонь.

– Понимаю… я тоже была влюблена когда-то…

– Прости, мам…

– За что?

– Не знаю… – грустно произнес Лёша. – Так просто… (он головой ткнулся в мамин живот). А ты сейчас кого-нибудь любишь?

– Конечно, – женщина гладила его по голове. – Тебя…

– Не-а… я о мужчинах… Ты с кем-нибудь… встречаешься?

– Нет, сына… Кроме тебя, мне никто не нужен. Ты мой мужчина.

– А разве тебе не хочется… этого… Мы говорили с Верой, у нее не было мужчин, но ей очень этого хочется…

– Честно?… Иногда хочется, Лёшенька, но… но я привыкла одна…

– Я тебя люблю, мам, – Алексей как в детстве уткнулся лицом в мамин живот и задышал. В запахе мамы было огромная нежность и какой-то безумной силы сексуальность. И это безумие обвораживало, одурманивало, и Лёша забылся…

…забылся настолько, что не осознавал, как ладонью водит по ноге мамы… Еще немного и… и он коснулся бы места, откуда он вышел…

Вдруг скайп стал подавать позывные. Алексей вздрогнул, отдернул руку и обернулся к монитору. На экране светилось «ЗВОНОК ОТ ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ ТЕХПОДДЕРЖКА». Мама тоже открыла глаза. Захотелось рассмеяться. И они засмеялись…

– Я очень злилась на эту… Простите, Виктория, но в сердцах я называла её тогда сучкой. Я очень боялась за сына. Я понимала, он по уши влюблён. Вера не выходила в скайп несколько дней, и я решила не ходить на работу. Как бы он не сделал что с собой. Я обязана была быть рядом, и оградить сына от себя самого и от депрессии. Нужно было что-то делать, чтобы отвлечь его. И, Виктория, я понимала, я своиму сыну не безразлична как женщина. Я была готова и на это, чтобы спасти его…

…пять утра. Надежда Сергеевна вошла к сыну в халате. Алексей сидел таращась осоловевшими красными глазами в монитор. Встал ли он так рано, или вовсе не ложился…

– Сына, – робко сказала женщина и подошла, – не нужно себя так изводить… Нужно отдохнуть и верить…

– Это восьмой день, – не отрывая глаз от компьютера, выдохнул он.

– Всё наладиться, – присела на подлокотник каталки она, и стала гладить плечи сына.

– Ничего не наладится, – убитым тоном ответил Лёша. – Я больше не хочу… ничего… даже жить…

Маму эти слова пугали, Лёша никогда не говорил таким голосом о смерти. И всё же, сейчас – она в этом была уверена – нельзя поддаваться страху, нужно быть твердой, и настроить себя на игривость…

– Всё наладится, вот увидишь, – повторила она. – Всё будет как прежде. Вы снова будете играть в свои игры, а я…. подглядывать (это слово она прошептала, дыша ему в ухо).

– Что? – вдруг вздрогнул он и напрягся. – Какие игры?

Он впился глазами в лицо матери, а она медлила ответить, и в паузе гладила ему грудь. Женщина снова коснулась губами уха сына:

– Не нужно пугаться так, Лёшенька. Ты уже взрослый мужчина, и мы можем об этом поговорить. Если ты хочешь об этом поговорить?

– Какие игры, мам? – зашептал и он.

– Я… я видела, как… – дыхание горячими струями билось в щеку мужчины. – Как Вера раздевалась перед камерой, а ты… играл с писуном (отчего-то у нее не получилось сказать «дрочил» или «онанировал», быть может она так никогда не говорила с сыном. Алексей снова вздрогнул). Не нужно боятся, Лёшенька… мне это очень нравилось….

– Нр… нр… нравилось? – задыхаясь, стал заикаться он.

– Да… – выдыхала она. – Ты разве не замечал, как я подглядела?

– Зачем? – Алексей сейчас не смог бы разобраться в своих чувствах, чего в них больше страха или сексуального возбуждения.

– Меня заводили ваши игры, – Надежда скользила ладонью по животу мужчины. – Меня и сейчас…. (женщина остановилась, чтобы перевести дыхание, и дать сердцу хоть чуть-чуть успокоится, оно колотилось с такой силой, что норовило разломать ребра)… А ты знаешь, сейчас на мне только халатик…