В этой связи был даже составлен письменный трактат тете, который, как я знала, будет зачитан всей семье. На закапанных слезами страницах я пыталась донести мысль о непоправимости папиного решения и о том, как велики страдания мелкого болона, а в частности объясняла причины: «Папа любит охотничьи породы, а именно – лаек. Они, конечно, большие и умеют охотиться на лосей, кабанов и медведей. Но зачем нам медведи??? Пускай они сами сдохнут…». Вот так умилительно и искренне рассуждал одиннадцатилетний ребенок. А выбранная папой лайка успешно пополнила семью очень известного и любимого в нашей семье актера Ланового, о чем папа еще долго вздыхал.

А сколько было просто мелких случаев, грустных и веселых! У меня была любимая древняя мягкая игрушка – собака. По габаритам и цвету – примерно как Касьян. И для него она стала лучшим другом и «жилеткой». Когда ему казалось, что его наказали несправедливо, он тащил с собой эту собачку куда-нибудь в угол и там ложился, утыкался ей в брюхо и ворчал. А как-то зимой, пока открыли на пару минут застекленный балкон, он вынес ее туда – видимо, подышать свежим воздухом. Отошел, а балконную дверь закрыли. Мы долго не могли понять, почему Каська сидел у балкона и истошно выл, просительно складывал передние лапки, стоя на задних, и скребся. Хотели отвести погулять, но он уперся и рычал. А когда наконец-то открыли дверь, то пулей метнулся на балкон и вытащил оттуда своего друга и потом еще долго обиженно порыкивал, лежа около батареи в обнимку с игрушкой. Вот и подумайте…

Каська был гурман, и далеко не любую еду можно было в него впихнуть, поэтому я придумала способ, но у него были свои последствия. «Заставь собаку съесть то, что положили…». К-хм… ну иду, ставлю тапок на край миски и делаю вид, что способна кормиться ногой. В какой бы части квартиры ни находился в этот момент Каська, он с рыком, достойным льва, которому Самсон собирался раздирать пасть, прилетал к миске, отгонял мой тапок и съедал все, чтобы его корм не достался врагу. А уж из предпочтений – это вообще единственный пес, какого я знаю, который родину мог продать за маринованный чеснок, так он любил его есть! Даже шкурки от этого чеснока могли заставить его танцевать и выполнять все команды. Но при всем своем сложном характере он был все-таки предельно порядочен. Он никогда не тащил еду, даже если мог, и брал не все, что предлагали. Мы как-то из-за угла смотрели на картину, достойную похвалы его силе воли. Случайно оставили на табурете мясо в миске. Вполне себе в пределах досягаемости для этой морды. Но вместо того, чтобы стащить по-быстрому мяско, бедный, истекающий слюнями и облизывающийся болон сидел на задних лапках рядом с табуретом и «молитвенно просил» передними лапками. Конечно, после демонстрации такой интеллигентности кусочек ему перепал.

Вот так мы и взрослели с Касьяном. Я защищала его, а он меня. Наиболее колоритно он защитил меня по дороге на дачу. Когда меня укачало в пыточном средстве передвижения под названием «уазик-буханка», и мы остановились на обочине, я просто тихонько нудила и просила дать мне спокойно скончаться здесь же, на обочине. А Касьян увидел единственную причину моего плохого состояния… в грозно рычащих жигулях-четверке, разбитых всеми российскими дорогами, вместе взятыми. На абсолютно пустой проселочной дороге появилась причина недомогания хозяйки. И наш Дон Кихот ринулся под колеса этой «ветряной мельницы» с диким лаем и настырностью многоразового камикадзе. От неожиданности мы не успели ни схватить его, ни затормозить и с ужасом наблюдали, как машина медленно завиляла и проехала так метров десять… А потом, вместе с клубами дыма, дорожной пыли и неизменным звонким «тяв» сзади кубарем вылетел наш герой, где и был позорно отловлен цепким папой за шкварник. А уж сколько дел было на даче в тверской глухомани….

Деревушка со славным и говорящим названием Гузеево расположена практически как тридесятое царство. Оно вроде бы есть, но где – не знает никто. Более славного места для отдыха всей душой наша семья для себя так и не нашла. Вот и ездили мы всем семейством отдыхать не в самый ближний свет, в тверскую тайгу. И тут стоит сказать, что леса там и вправду вполне тайгу напоминают. Глушь катастрофическая, леса бесконечные, зверье все в полном наборе «не евростандарт»: кабаны, волки, лисы, лоси, медведи, рыси попадались, бобры, выдры и мелочь в виде зайцев, барсуков и т. п. в счет не берем. Вот во все это разнообразие с безобразием и окунулся домашний песик с мальтийскими корнями. И приходилось ему там туго. В немалой степени этому способствовало то, что зрение у болонок не слишком-то хорошее. Мало того, что вечно свисающая на глаза челка: глаза-то предохраняет, НО видеть-то далеко мешает! А теперь представьте себе, что болон наш был меньше, чем высота средней травы раза так в два! Ну вот и как тут идти и не потеряться?..

Выход был найден, даже два. В прогулочном варианте ходьбы он просто периодически вставал сусликом посреди чиста поля и оглядывал пространство с целью корректировки похода. А на бегу это выглядело еще забавнее, потому что он прыгал кролЕм вверх, а дальше с хорошей скоростью оленя уносился вдаль, этакий гибридный кролик, скрещенный жизненной необходимостью с оленем. И вот смотрю я, как мой кролень делает ноги из дома на гулянку в деревню, и в высокой желто-зеленой траве иногда подпрыгивает белая мохнатая тушка с горящими синим огнем предвкушения новой драки глазами… А драки он любил. Причем, надо отдать ему должное: как нарывался на драки сам, так и не любил прятаться за меня. За что и был дран многократно – как московскими монстрами, так и деревенскими лайками. Приползает обратно по полю раненый боец, смотришь на эту израненную тушку и берешь в руки весло от байдарки, потому что всего час назад пыталась вытащить его из круговорота активных мероприятий, в котором мелькали шерсть и зубы. Так мало того, что вытащить не удалось, в меня этот же агрессор и вцепился. Не деревенские лайки, которые и между собой грызутся не в полную силу, а так, скорее обозначая, кто тут самый главный на деревне. Это вот зверя в лесу они жрут всерьез, там уже не до сантиментов. А именно мелкий, который у них между лап по низу шастал и добавлял остроты и пикантности, покусывая там, где мог дотянуться. При виде весла отчаянный Поддубный милликубического разлива как-то сразу осознал, что сейчас уже будут бить и предпочел ретироваться под кровать, где обиженно и порыкивал каждый раз, когда открывалась входная дверь.

А вообще в деревне его единственным серьезным весовым конкурентом был петух Васька. Сволочная птица тоже имела «холос» и тоже была волею судьбы заточена не в том теле. В прошлой жизни это гнуснейшее создание должно было быть орлом, не меньше. Гадство же его заключалось в постоянном нападении на всех из-за угла, а еще лучше сзади. Впрочем, наличие мужского населения в деревне быстро урезонило богомерзкую птицу и научило простой истине: в штанах идет, не качаясь, – не тронь, хвоста лишишься и шею помнут нещадно. Вот и приходилось вершить свой путь мимо конкретного приусадебного хозяйства в джинсах; тогда и пнуть можно было, при попытке напасть, без потерь в виде царапин и кровоподтеков. А вот Касьяну не везло с Васькой. У них был весовой и силовой паритет. А посему, если Каська видел Ваську раньше, то ОН гнал Ваську до курятника, а если наоборот, то Васька пинками шпор и клювом до конца своих владений, которые в его понимании были: откуда увидел и докуда смог.

Помимо прочих радостей простой сельской жизни с ее нехитрым укладом, наш московский баловень нашел себе вариант «Шанеля»… Сильно деревенского расклада. В том смысле, что «шанель» этот был щедро разложен по деревенским дорогам, особенно после выпаса коров. И вот, осчастливленный многократным валянием со всем старанием, пришел Касьян в дом, моментально разнеся пикантную весть о своем прибытии. А вместе с тем пришла к нему кара страшная, лютая – в виде помывки в реке. Все члены семьи, обладая весьма неплохим обонянием, которое было просто нокаутировано возвращением блудного болона, абсолютно единодушно признали меня единственной владелицей смутно белого лишенца и выпроводили нас обоих равноценными пинками с мылом на берег.