– Хотел бы я иметь средства, чтобы оплатить его услуги, – шепнул Бойд Эдеарду и Кансин, когда они пробирались к своим местам. – Если меня арестуют, лучше защитника мне не найти.

– Наверное, ты хотел сказать: «Когда меня арестуют», – насмешливо бросила ему Кансин.

Эдеард усмехнулся. Впрочем, Бойд был прав. Несмотря на уже практически решенное дело, Черикс безукоризненно выстроил линию защиты, указав на провокационность поведения Эдеарда, на давнюю вражду между ним и Арминелем, переросшую в стычку, на всеобщее волнение в тот день. Он сделал все, что было в его силах, чтобы смягчить приговор.

– Им нельзя без опытного адвоката, – сказал Чаэ, усаживаясь на скамью рядом с сослуживцами. – Такова политика. Никто не должен усомниться в справедливости суда.

Центральная палата очень скоро заполнилась до отказа, секретарь призвал присутствующих соблюдать тишину, и после этого вышли судьи.

В первый день суда Соларин сообщил, что председательствовать в суде намерен сам Овейн, мэр Маккатрана. Несмотря на то что его кабинет был вершиной законодательной власти, такое случалось крайне редко. Но Эдеард почему-то совсем не удивился. Политика. Опять политика. Город должен был увидеть, что члены банды понесли наказание. Кроме того, весной предстояли очередные выборы. Громкое дело давало Овейну колоссальное преимущество.

Овейн и двое младших судей заняли свои места, призвали публику к порядку и приготовились слушать заключительные выступления обеих сторон.

Эдеард ощутил волнение, перерастающее в тревогу. Дело было почти решено. Соларин произнес блестящую речь, камня на камне не оставив от доводов Черикса. Но даже после этого Черикс едва не вызвал у самого Эдеарда чувство сострадания к Арминелю: полная ошибок жизнь, тяжелое детство без родительской ласки, невнимание со стороны городских властей – вот что подталкивало несчастного ступить на скользкую дорожку…

«Невозможно, чтобы это впечатлило судей», – думал Эдеард. Он смотрел на их лица, но видел лишь застывшие бесстрастные маски и был не в силах уловить ни одной мысли.

После того как юристы закончили выступать, Овейн объявил перерыв, чтобы судьи посовещались перед вынесением окончательного приговора. Эдеард и его коллеги вновь оказались в вестибюле, стараясь скрыть свои чувства от окружающих.

К ним подошел Грандмастер Финитан.

– Вы сомневаетесь в исходе дела? – негромко спросил он. – У вас подавленный вид.

– Нет, сэр, – ответил ему Эдеард. – Но Черикс отлично знает свое дело.

– Так и должно быть. Высший Совет не может допустить ни малейших обвинений в предвзятости.

– Политика.

– Ты становишься настоящим гражданином Маккатрана, а?

– Я стараюсь, сэр.

– Знаю. – Финитан отвел Эдеарда в сторонку. – Послушай, что я тебе скажу: после суда тебе сделают предложение, но оно не будет иметь отношения к твоим способностям. Тебя захотят испытать.

– Сэр?

– Если ты его примешь, ты покажешь, что понимаешь городскую политику и согласен играть по тем же правилам, что и все мы. Если откажешься, если заявишь, что недостоин или не намерен проявить смирение перед тем, от кого исходит предложение, значит, во всеуслышание объявишь себя опасным идеалистом.

– Да, сэр, – неуверенно сказал Эдеард.

Он понятия не имел, о чем говорит ему Грандмастер.

– В любом случае я тебя благословляю. Но ты сам должен сделать выбор. Я только хочу попросить тебя: учитывай, чего ты сможешь добиться в том или ином случае. Хорошенько подумай об этом.

– Обязательно, сэр.

Финитан похлопал Эдеарда по плечу и отошел к группе мастеров из Высшего Совета.

– О чем он с тобой говорил? – поинтересовался Максен.

– Понятия не имею.

Трем судьям потребовалось два часа, чтобы прийти к единому мнению. Наконец заседание возобновилось, и Овейн, перед тем как зачитать приговор, потребовал, чтобы Арминель и остальные обвиняемые встали.

По обвинению в грабеже все пятеро были признаны виновными. По обвинению в сговоре – тоже. По обвинению в покушении на убийство двух констеблей суд признал виновным одного Арминеля.

Все время мысли Арминеля оставались тщательно скрытыми. Эдеард ждал, что тот хоть раз взглянет в его сторону, но решимость этого человека была непоколебимой.

Затем Овейн возложил на голову квадрат из алого армшелка. И только тогда Эдеард почувствовал, как напрягся Арминель. Густап, Фалор, Гарри и Омасис были приговорены к двадцати годам каторги в шахтах Трампелло. Всех четверых сразу же увели в тюремные камеры. Арминель остался в одиночестве перед тремя судьями.

– Ты признан виновным в исключительно тяжелых преступлениях, – заявил Овейн. – Подобных умышленных злодеяний не было за все время моего членства в Высшем Совете. Твоя вина усугубляется нежеланием сотрудничать с констеблями и отказом назвать имена других членов вашей криминальной организации. Помощь с твоей стороны могла бы смягчить приговор, но ее не было, так что не будет и снисхождения. На Кверенции никогда не существовало смертной казни. Ты должен благодарить за это Заступницу, которая в своей мудрости верит в возможность искупления для каждой человеческой души. Однако я сомневаюсь, что ты будешь спасен. Мне не остается ничего другого, кроме как приговорить тебя к заключению в шахтах Трампелло до конца твоей жизни. Да благословит Заступница твою душу, когда она поднимется к сияющим небесам, поскольку люди от тебя отвернулись. – Овейн громко стукнул молотком. – Суд завершен.