– Давайте быстрее покончим с этим, – произнёс Винтрас, посмотрев на Коскинена.

Коскинен не ответил, ему запретили говорить с омегой без разрешения альфы, и посмотрел на Йоакима Бальдура. Напарник-модератус кивнул, они схватили Винтраса за плечи и почти потащили к трибуне. Они шагали между рядами служащих легио, которые отворачивались от опозоренного принцепса, когда они проходили мимо, переключая внимание на Зимнее Солнце.

Холод у трибуны стал ещё сильнее и опаснее, грозя неизбежным и тяжёлым обморожением.

Коскинен и Бальдур поставили Винтраса перед Зимним Солнцем, который подплыл к передней части саркофага и уставился на опозоренного воина Стаи невидящими глазами. Он быстро кивнул удлинённым выпуклым черепом, и Элиас Хяркин с лязгом механики шагнул вперёд:

– Гуннар Винтрас, воин Локабренны и потомок чёрно-серебряной горы, ты предстал перед нами – принцепсами легио Сириус.

Гнусавые звуки испорченных болезнетворными микроорганизмами голосовых связок Хяркина сложно было назвать приятными, но то, что ему предстояло сказать, было ещё хуже.

– Как принцепсу тебе доверили жизнь и честь военной машины “Амарок”?

– Доверили, – ответил Винтрас.

– И ты не справился с этим долгом?

– Не справился, – согласился Винтрас. – Мой титан получил смертельную рану, а его дух-машина погас. Никто кроме меня не несёт позор за это.

Хяркин оглянулся на Зимнее Солнце, который скрылся в вязкой жидкости. Остальное предстояло исполнить Лунной Сини, чтобы упрочить своё положение, как Тиранноса Стаи.

+ Духа-машины невозможно погасить, + сказал Лунная Синь. + Он возвращается к свету Омниссии. Тела из плоти и крови никогда не смогут пережить тело из стали и камня, душу из железа и огня. +

– Я приму любое наказание, какое вы наложите на меня, Лунная Синь, – произнёс Винтрас.

+ Ты не можешь называть меня Лунная Синь. Только Стая может использовать это имя, а ты больше не в Стае. Ты – Омега. +

Винтрас кивнул. – Да будет так, – сказал он, поднял голову и обнажил шею.

+ Начинай, Хяркин, + велел Лунная Синь. + Пролей его кровь. +

Хяркин кивнул и вытащил из ножен из козьей кожи на экзоскелетной ноге нож с длинным лезвием и костяной рукояткой. Зная, что последует, Коскинен и Бальдур снова взяли Винтраса за руки. Хяркин сжал нож и нанёс два быстрых разреза, по одному на каждой щеке Винтраса. Пока капли крови текли по лицу, Хяркин приставил нож к горлу принцепса и провёл лезвием по коже: достаточно сильно, чтобы пошла кровь, но не так глубоко, чтобы оборвать жизнь.

Даже опозоренный принцепс оставался слишком ценным, чтобы от него столь небрежно избавиться.

Необходимые умственные и физические навыки для управления колоссальной военной машиной были так велики, что исключали почти всю человеческую расу. Только воистину выдающиеся личности могли начать обучение на принцепса титана, не говоря уже о том, чтобы стать им. Но наказание необходимо и оно должно быть видимым. У Винтраса навсегда на горле останется ритуальный шрам поражения.

Хяркин вытер нож об униформу Винтраса и вложил в ножны, а затем сорвал канидайские знаки различия. Он вернулся к своему месту у подножия трибуны и кивнул Коскинену и Бальдуру.

Кусок за куском они сорвали с Винтраса парадную форму Титаникус, позволив упасть каждому клочку одежды, словно выброшенным тряпкам, пока он не остался стоять голым перед легио. Его тело было мускулистым и покрыто множеством татуировок, отмечено шрамами чести и ритуальными символами, повествующими о поверженных титанах и выигранных кампаниях. Кожа под краской была мраморно-бледной, и даже стоическое поведение Винтраса не смогло справиться с холодом. Он дрожал от мороза, голый, уязвимый и униженный перед легио.

+ Теперь ты настоящий Оборотень, + произнёс Лунная Синь. + Сбросивший шкуру Оборотень. +

Виталию не советовали заводить наследника. Как говорили коллеги-магосы, существовала высокая вероятность эмоциональной привязанности. Риски для его исследований возрастут многократно на то время, которое потребуется для воспитания потомка, если конечно он захочет лично наблюдать за развитием клона. Он проигнорировал все возражения, желая, чтобы трудолюбивый ученик продолжил его труды, когда его не станет. Отношения должны были стать чисто функциональными, поскольку Виталий являлся человеком одержимым работами вселенной и его заботили космологические проблемы, а не биологические.

Но всё изменилось, когда в десяти триллионах случайных комбинаций генетического секвенирования его клона спонтанно изменился код и превратил то, что должно было стать генетической копией Виталия в самостоятельную личность. В дочь.

Способности Линьи превзошли все его ожидания, и Виталий полюбил её также сильно, как любое астрономическое явление, даже решив назвать её в честь той, кого многие считали дочерью – или сестрой, никто не знал точно – композитора из Ганновера. Агрессивное увеличение развивающихся клеток её головного мозга во время тепличного периода созревания в металлической утробе с рождения даровали девочке улучшенный интеллект и ускоренный рост.