– Каким образом изменились?

– Если совсем просто, то они состарились на миллионы лет за несколько веков.

– И что-то мне подсказывает, что это ненормально?

Линья покачала головой. – Совершенно ненормально. Что-то произошло с этими звёздами и их жизненные циклы почти закончились. Возможно, некоторые из них уже превратились в сверхновые, потому что изменения, которые мы зафиксировали, постоянно увеличивались и уже успели устареть на несколько веков.

– Значит, ты не знаешь, что мы найдём, когда доберёмся туда?

– Можно и так сказать. Мы получим более точные данные, когда приблизимся. Сперанца” обладает невероятно точными комплексами топографов, поэтому я надеюсь к тому времени, как выйдем из варпа на галактической границе, получить намного более ясное представление о том, что нас ждёт.

– Ты надеешься?

– Шрам Ореола делает… трудными любые расчёты.

– Получается, ты видишь, как звёзды быстро стареют. И в чём же на твой взгляд причина?

– Не имею ни малейшего представления.

Убрали последнее блюдо, и ужин быстро подошёл к концу, кадианцы не привыкли злоупотреблять приятными времяприпровождениями, способными ослабить их строгие режимы тренировок. Теперь, когда Робаут изучал лица вокруг стола, оказалось, что остались только он и Эмиль, который явно переусердствовал с даммассином. Технопровидец Силквуд ушла ещё раньше с магосом Сайиксеком, хотя капитан почти не сомневался, что просто для того, чтобы поговорить о двигателях и внутреннем сгорании.

Адара нашёл общий язык с кадианцами, испытанные в боях гвардейцы легко распознали его врождённые способности к смертельным искусствам. Хотя у юноши забрали оружие, он показывал приёмы клинкового боя столовым ножом и несколько младших офицеров повторяли его движения.

Эмиль положил колоду карт на стол, принимая ставки у любого достаточно глупого заключать пари. Карты танцевали между его пальцами, словно жили собственной жизнью, и его ловкость производила на окружающих не меньшее впечатление, чем удача.

– Солдатам нравится держаться рядом с такими удачливыми типами, – сказал Робаут, заметив, что Линья наблюдает за умениями Эмиля.

– Кажется, мы установили, что такой вещи, как удача не существует, – ответила она.

– Скажи это солдату и услышишь, что ошибаешься, – возразил Робаут, встав с довольным ворчанием. – У каждого из них найдётся талисман на удачу, удачный ритуал или удачная молитва. И знаешь, раз это помогает им, то кое-кому следует признать, что они не совсем неправы?

– Предвзятость подтверждения, но допускаю, что поле битвы – место, где огромное количество случайных величин в хаотической окружающей обстановке – плодородная арена для восприятия удачи.

– Никто не может говорить за других людей, – произнёс он, и в этот момент сервиторы распахнули величественные двери в приёмную и гости друг за другом потянулись к выходу.

Линья пожала плечами. – Я имею дело с фактами, действительностью и тем, что могу доказать основываясь на фактах.

– Это не лишает тебя красоты вещей? Разве полярное сияние не теряет волшебство, когда ты уменьшаешь его до света и радиации, которые проходят сквозь термоклиновые слои загрязнённой атмосферы? Разве великолепный заход солнца не становится простым ежедневным циклом вместо удивительной симфонии света и покоя?

– Наоборот, – сказала Линья, пока они отходили от обеденного стола. – Именно потому что я понимаю, как функционируют такие вещи, они и становятся волшебными. Искать и открывать тайны – это и есть конечная цель Адептус Механикус. Вот что для меня волшебство. И я использую слово волшебство в чисто поэтическом смысле, прежде чем ты начнёшь цепляться к нему.

– Я не посмел бы, – улыбнулся Робаут, когда они подошли к дверям, ведущим к эспланаде правого борта. Прозвенел колокол и Робаут понял, что прошло четыре часа с момента их прибытия.

– Сейчас позже, чем я думал, – сказал он.

– Точное время, как я и ожидала. Мои внутренние часы синхронизированы со “Сперанцей”, хотя у неё есть необычные идеи касательно релятивистского потока звёздного времени.

Робаут пожал плечами. – Поверю на слово, – сказал он, наблюдая, как тусклый свет играет на резных изгибах её скул. Он и раньше считал Линью привлекательной, но сейчас она выглядела прекрасной. Как он не замечал это? Робаут отдавал себе отчёт об алкоголе в организме, но фильтр в искусственной печени уже рассеял большую часть.

– Ты очень красивая женщина, Линья Тихон. Ты знаешь это? – произнёс он, прежде чем понял, что делает.

Улыбка исчезла с её лица, и Робаут понял, что пересёк черту.

– Извини, – сказал он. – Это было глупо. Слишком много даммассина…

– С вашей стороны очень любезно сказать такое, капитан Сюркуф, но было бы неблагоразумно для вас питать какие-нибудь мысли о романтических отношениях со мной. Я вижу, что нравлюсь вам, но не могу ответить взаимностью.

– Откуда ты можешь знать, если не попробуешь? – возразил Робаут, понимая, что это безнадёжно, но до конца не сдаваясь.