— Как знаешь, — Более-менее спокойно говорит Магнуссон. — Только, заметь, ты, как и он, копаетесь в воспоминаниях все это время. Никто из вас не может поговорить, блять, друг с другом, высказать все свои недовольства. Если ты предпочитаешь трахать себе мозги с проблемой, вместо того, чтобы решать ее — боюсь, что некоторые в этой школе правы. Тогда ты конченная сука. — После возмущенно брошенной реплики парня, в кабинете повисла тишина. Рыжая опустила голову, рассматривая серыми глазами пол. У Вильяма сложилось ощущение, что прямо сейчас она расплачется, а это совершенно не то, чего он хотел. Кареглазый уже набрал воздуха в легкие, чтобы выпалить извинение, как вдруг его перебили:

— Когда должна состояться встреча?

— П-после завтра, в пятницу, — От удивления Вильям даже запнулся, не ожидая такого вопроса. Неужели сработало?

— Хорошо. Я приду. А теперь извини, — Она вышла из кабинета, как только договорила свою реплику. Вильям только легко усмехнулся, оставаясь удивленным от такого быстрого согласия. Наверняка то, что он сказал, заставило ее задуматься. Похоже, ей будет, о чем подумать дома. А тебе, Магнуссон, стоит задуматься над тем, как передать эту весточку Кристоферу.

========== -4- ==========

Комментарий к -4-

хх XXXTENTATION – Everybody Dies In Their Nightmare хх

«Оставаться наедине со своими мыслями — весьма опасное занятие…»

Сегодняшнее утро четверга можно было назвать радостным для всех подростков, которые учились с Ниссене. На официальной странице школы в фейсбуке была выставлена запись, в которой говорилось о сегодняшнем выходном. По необъяснимым причинам, сегодняшние занятия отменяются и всем ученикам рекомендуется остаться дома, дабы не заявиться в школу. В комментариях писали о возможной комиссии, возможно это было связано и с ухудшением погоды над их городом. Проще говоря, мало кого волновала причина свободного дня, набежавшие под постом подростки только радовались внеплановым выходным и предлагали друг другу встретиться, дабы напиться. Эва только усмехнулась, когда прочла последние двадцать комментариев. В очередной раз она убеждается в том, что этому тупому стаду совершенно ничего не нужно, кроме наркотиков, секса и выпивки. Она не отрицает, что сама была среди таких людей, что ставила последние два критерия на высшую ценность подростковой жизни. Но, к счастью или к сожалению, теперь у нее совершенно другие взгляды на подобные мероприятия. Наверняка причиной ее отстранения от беспорядочного образа жизни стала последняя вечеринка, на которой она побывала. Не хотелось бы после оказаться на месте тех, кто защищал или опровергал показания Кристофера, а на месте самого парня уж точно.

Кристофер занимал ее мысли почти все эти восемь месяцев. Признаться честно, он до сих пор остается в ее голове, так или иначе напоминая, в какую тварь она превратилась. Отвергает факт отношений, говорит о том, что они были пустыми и это самая главная ее ошибка. Избегает общения с их общими знакомыми, с людьми, которые могли оказать ей нужную поддержку. Отказывается отправляться к Кристоферу на встречу, дабы, как правдиво сказал Вильям, продолжать трахать себе мозги с этой проблемой. Миниатюрный Шистад, живущий внутри черепной коробки, уже во всю кричит о сумасшествии девчонки с рыжими волосами и еле заметными веснушками. Невзначай девушка вспоминает, что любимый цвет парня — темно-зеленый, почти похожий на цвет болота в заросшем лесу. Держа в руках чашку такого же оттенка, она заливает в нее кипяток, дабы заварить чай с ягодами. А его Крис как раз ненавидел. Парень был любителем зеленого чая, скорее с жасмином или мелиссой. Почему-то она все еще помнит об этом.

Мун встает из-за кухонного стола, чтоб порыться в почти пустом холодильнике и найти себе легкий перекус. Ее планы сорвались только из-за телефона, который валялся где-то в спальне, но слишком громко давал знать о входящем вызове. Рыжая, стремительно направившись в комнату, даже не задумалась, кто мог позвонить ей ранним утром. На телефоне виднелась фамилия из пяти букв, которая заставила сероглазую легонько улыбнуться.

— Да, Нура? — Голос был несильно радостным, скорее нейтральным. Но где-то в глубине души Мун была рада этому звонку. Именно он отвлек девушку от лишних воспоминаний.

— Привет! Слушай, ты в курсе, что сегодняшние занятия отменились?

— Да, я видела пост на странице.

— Слава Богу, — Облегченно выдыхает блондинка. — Я подумала, что ты не проверяешь новости школы и решила предупредить тебя. Хорошо, что ты знаешь.

— Да просто с утра мне пришло оповещение. Я зашла, полистала ленту и нашла эту новость, — Пожала плечами Мун. Наверняка это был своеобразный намек, что она и правда не проверяет новости школы.

— Надеюсь, хотя бы завтра занятия будут. Кстати! — Кажется, сероглазая понимает, в какое русло поворачивается диалог. — Вильям мне все рассказал. Да и не только мне… В общем, не знаю, должна ли я тебе об этом рассказывать, но ладно. Он рассказал Крису, что ты согласилась. — Мун резко уставилась в стену напротив, почувствовав, как резко стало трудно дышать. Словно перекрыли доступ к кислороду.

— И.. И что он сказал? — Запинаясь, интересуется девушка.

— Ну, он удивлен этому. Тем не менее, ждет. Ты ведь идешь? Все в силе?

— Ага, да. Наверное. Слушай, извини, но мне надо идти. Кажется, мой завтрак сейчас сгорит.

— Хорошо! До встречи.

— До встречи. — Мун откинула мобильник в сторону, все еще рассматривая бежевые обои на стене напротив. Удивлен? Бесспорно, она сама удивлена своему решению. Ждет? Да, наверняка для того, чтоб высказать все свое недовольство. Тем временем, миниатюрный Шистад стучит о стенки черепной коробки, выкрикивая какие-то оскорбления. Кажется, рыжая совсем едет крышей.

***

Время близилось к четырем часам дня. После звонка подруги, Эва начала вспоминать все, что связано у нее с Кристофером. Это и их первый поцелуй, и их первое свидание, и первый секс… Воспоминания сменяли одно за другим, а всякие фразы, которые они произносили друг другу, отдавались в голове громким эхом. Она каждой клеточкой своего тела ощущала, как с каждым шагом она все ближе и ближе к психиатрическому отделению городской больницы. В голову ударила клятва о том, что они будут вместе и до самого конца, что никто и никогда не посмеет предать друг друга. От ненависти и омерзения к себе, Мун даже несколько раз закричала, шепча под нос едва понятное «дура». Сначала слезы копились в уголках глаз, она не решалась позволить себе плакать, считая, что не во всем здесь ее вина. А потом, словно на смену той личности пришла другая и рыжая резко поняла, что кроме нее больше нет виновных. Слезы одна за другой катились по щекам, глотка ужасно болела от кашля, вызываемого сухостью и от криков в подушку;