– Только не говори Леонарду, – попросила Агнес, ее лицо сразу как-то смягчилось. – Он терпеть не может, когда я курю.

Несколько секунд мы просто сидели, двигатель работал, а Агнес курила, делая короткие сердитые затяжки, и я даже испугалась за ее легкие. Затем Агнес затушила окурок – ее губы кривились от едва сдерживаемой внутренней ярости – и махнула Гарри, приказывая ехать.

У Агнес был урок игры на фортепиано, и на короткое время я оказалась предоставлена самой себе. Я ретировалась в свою комнату и стала подумывать о том, чтобы прилечь, но, побоявшись, что одеревеневшие ноги не позволят мне встать с постели, села за письменный столик, отправила Сэму короткий имейл и проверила расписание на следующие несколько дней.

И пока я занималась своими делами, квартира наполнилась музыкой: сначала это были гаммы, но потом – нечто очень мелодичное и прекрасное. Я прервалась, чтобы послушать, наслаждаясь чарующими звуками. Как это, должно быть, чудесно – рождать подобную красоту! Я закрыла глаза, пропуская через себя музыкальное произведение и вспоминая тот вечер, когда Уилл впервые пригласил меня на концерт, чтобы я смогла открыть для себя новый мир. Живая музыка оказалась гораздо объемнее, чем в записи, и у меня тогда словно что-то замкнуло внутри. Дивная музыка, что лилась из-под пальцев Агнес, казалось, исходила из потайного уголка ее израненной души, наглухо закрытого во время повседневного общения с миром. «Ему бы это понравилось, – рассеянно подумала я. – Ему бы здесь точно понравилось». И в самый кульминационный момент Илария включила пылесос, который, ударяясь о тяжелую мебель, заглушал магические звуки пронзительным ревом. Музыка смолкла.

У меня завибрировал телефон.

Я встала из-за стола и отправилась на поиски Иларии.

Домоправительница, сосредоточенно качая головой, с остервенением толкала туда-сюда пылесос прямо под дверью кабинета Агнес. Я тяжело сглотнула. В Иларии было нечто такое, что заставляло тебя хорошенько подумать, прежде чем вступать с ней в конфронтацию, хотя она и относилась к тому немногочисленному числу людей, которые находились еще ниже на здешней социальной лестнице, чем я.

– Илария, – начала я.

Она продолжала пылесосить.

– Илария! – Я встала прямо перед ней, лишив ее возможности меня игнорировать. Она пяткой выключила пылесос и смерила меня злобным взглядом. – Миссис Гупник просила, если не возражаешь, пропылесосить дом в другое время. Ты мешаешь ей музицировать.

– И когда, интересно, мне убирать квартиру? – огрызнулась Илария с явным расчетом, что ее услышат за дверью.

– Хм… Может, в любое другое время дня, за исключением этих конкретных сорока минут?

Илария выдернула шнур из розетки и с шумом поволокла пылесос по паркету. Она посмотрела на меня с такой ненавистью, что я даже попятилась. Короткая пауза – и дом снова наполнился музыкой.

Когда двадцать минут спустя Агнес наконец вышла из кабинета, она скользнула по мне взглядом и улыбнулась.

Первая неделя прошла с переменным успехом, как и мой первый день. Я ловила сигналы Агнес – в свое время моя мама именно так следила за нашим псом, у которого к старости ослаб мочевой пузырь. Ей нужно выйти из дому? Чего она хочет? Где мне следует быть? Каждое утро я бегала трусцой с Агнес и Джорджем. Примерно через милю махала им рукой, показывала на бедро и медленно брела домой. И вообще, я кучу времени проводила в холле, а когда кто-нибудь проходил мимо, принималась увлеченно изучать айпад, чтобы не думали, будто я бью баклуши.

Майкл, появлявшийся каждый день, инструктировал меня торопливым шепотом. Казалось, вся его жизнь проходила в бегах между этой квартирой и офисом мистера Гупника на Уолл-стрит: к уху вечно прижат один из двух сотовых, на локте висит пакет из химчистки, в руках стакан кофе. Майкл был само очарование и всегда улыбался, но я понятия не имела, нравлюсь я ему или нет.

Натана я практически не видела. Похоже, его основной обязанностью было подстраиваться под график мистера Гупника. Иногда Натан работал с ним в пять утра, иногда – в семь вечера, а при необходимости приезжал в офис. «Меня наняли не затем, чтобы я делал то, что делаю, а затем, чтобы я делал то, что могу делать», – объяснял Натан. Время от времени Натан исчезал, и уже после я обнаруживала, что он улетел на ночь глядя с мистером Гупником в Сан-Франциско или Чикаго. У мистера Гупника была тяжелая форма артрита, с которым надо было непрерывно работать, чтобы держать болезнь под контролем, поэтому в дополнение к курсу противовоспалительной и обезболивающей терапии они с Натаном плавали и разрабатывали суставы по несколько раз в день.

Помимо Натана и Джорджа, тренера, который также приходил по утрам каждый божий день, за первую неделю в доме побывали:

Уборщики. Очевидно, существовала некоторая разница между тем, чем занималась Илария (домашней работой), и настоящей уборкой. Дважды в неделю бригада из одетых в униформу трех женщин и одного мужчины атаковали апартаменты в стиле блицкрига. Каждый из них приносил с собой коробку с экологически чистыми моющими средствами. Уборщики практически не разговаривали и лишь изредка отрывисто консультировались с напарниками. Через три часа они уходили, оставляя Иларию нюхать воздух и неодобрительно проводить пальцами по плинтусам.

Флорист, прибывший в фургоне в понедельник утром с огромными вазами тщательно аранжированных цветов, которые нужно было расставить с соблюдением стратегических интервалов в местах общего пользования. Некоторые из ваз оказались настолько большими, что их несли двое подручных, снявших перед дверью обувь.

Садовник. Да-да, честное слово! Сперва я отреагировала на него несколько истерически («А вы действительно понимаете, что мы живем на втором этаже?»), но затем обнаружила на заднем фасаде дома длинные балконы с миниатюрными деревьями и цветами в горшках, которые садовник полил, подрезал и удобрил, после чего незаметно исчез. Балкон и впрямь смотрелся очень красиво, но, кроме меня, на него никто не выходил.