Третья тарелка яств — зажаренные почки, такого ему ещё не приходилось пробовать. Не говоря уже о колбасах, которые Гурман уверил, что сделал сам. Широ лишь фыркнул, зная, что такие можно найти на одном местном рынке.

Соус к мясу был красный, как вино в початой бутылке. Невероятно солёный.

— Что это за соус? Вкус знакомый, но не могу никак вспомнить. — Обмакивая очередной ломтик мяса, Широ уплёл его, смачно чавкая.

— Это кровь, — простодушно оповестил Гурман, эфемерно пожав плечами.

— Ну, конечно, — передразнил друг и, зачерпнув специальной ложкой, налил двойную порцию на оставшуюся порцию. — А это что?

— Суп, совсем забыл его тебе предложить. Где мои манеры? Ведь первое положено подавать первым. Но ты не против отведать его сейчас?

— А десерт будет? Какой званый ужин без десерта!

— О, ещё как будет, ты даже поучаствуешь в его приготовлении! — Гурман поднялся, прижав согнутую в локте руку к груди, с хитрой улыбкой подойдя к глубокой кастрюле. И подхватив ту, поставил ближе к Широ, поднял крышку, благодаря чему резкий горячий пар ударил в лицо парня. Глаза Широ зарезало от пара, и он отвернулся, принюхиваясь. И пододвинул глубокую тарелку.

Гурман, зачерпнув суп половником, принялся разливать горячее.

— Знаешь, ты не на шутку перепугал Кимико с этой тетрадью смерти. Она даже пропала, видимо, уехала к родителям в префектуру. Ты, наверное, очень разозлился из-за того, что мы тогда сбежали ночью. Но ты ведь на нас не в обиде? Мы труханули, растерялись, сам понимаешь.

— Понимаю, — протянул юноша, громко хлопнув крышкой обратно по кастрюле.

Широ вглядывался в мутный суп с тягуче-красным бульоном, содержимое которого таилось, как людские пороки на дне души. Вместо привычных палочек ему предоставили ложку, которой Широ неуклюже зачерпнул бульон. Вкус отдалённо напоминал соус к мясу, но не такой густой.

— Может, тебе стоит позвонить родителям Кимико, чтобы передали, что это была неудавшаяся шутка?

— Кимико уже в курсе, мы поговорили с ней несколько дней назад. Перед тем как она умерла, как то гласила тетрадь смерти.

Когда Широ зачерпнул ложкой вторую порцию, он зацепил нечто, из-за чего даже пропустил слова Игараши мимо ушей. Долго он вглядывался в содержимое ложки, пытаясь осознать увиденное. Он смотрел в чёрный зрачок глаза, устремлённый на него. Из супа выплыл второй глаз. Выскользнувшая из пальцев ложка упала в тарелку, расплескав бульон, из дна тарелки всплыл язык. Широ завизжал, подорвавшись и перевернув тарелку, содержимое которой расплескалась по столу.

— Ну вот, ты пролил суп, который я так старательно готовил.

— Из…из… — Широ едва мог совладать с заплетающимся языком, схватив себя за руку, он попытался унять охватившую всё тело дрожь. — Из чего этот суп?

— Из того же, из чего и все остальные блюда, — жутко спокойным голосом ответил Гурман, раздосадовано оглядев испорченный суп. Глаз шмякнулся на пол рядом с упавшим ухом.

— О боже…

— О нет, вовсе не боже, а всего лишь Кимико. — Гурман любовно провёл по столу рукой, одержимым, безумным взглядом воззрившись на тяжело дышащего Широ. Подхватил с пола глаз, эротично облизал, и принялся перекатывать между пальцами. — Удивительно, сколько всего можно приготовить из хрупкой девушки. Крови так много в человеческом теле, что её можно использовать и как соус, и как бульон для супа. Колбасы из кишечника немного горчат, но если очень постараться, можно перебить вкус. А паштет из печени, я смотрю, тебе очень даже пришёлся по вкусу. — И зачерпнув из тарелки небольшие остатки глазом, облизнул, в гастрономическом экстазе закатив свои глаза.

Широ отвернулся и, опершись рукой о стену, всунул глубоко в глотку два пальца, попытавшись вызвать рвоту.

— Нет-нет! Не позволяй пропадать моим стараниям зря!

И прошипев эти слова, Игараши рванул к Широ, дёрнул его за плечо и схватил за горло, подняв над полом. Широ был выше Игараши почти на голову, дородный и самый накаченный в их компании. И сейчас задыхаясь от мёртвой хватки на своей глотке, он дивился, откуда в Хикару столько нечеловеческой мощи.

Но вопреки ожиданиям быть задушенным, Широ насильно усадили обратно за стол. Его тошнило, непроизвольные слёзы текли по щекам, а в глотке стоял мерзкий ком из крови и съеденных органов, которые хотелось выблевать. Трясясь и молясь, чтобы этот безумный сон закончился, Широ снизу вверх смотрел, как Игараши подхватил серебряный столовый нож, ласково проведя по его лезвию.

— Вы бросили меня умирать, но сами даже не осознаёте, какую услугу мне оказали. В какой-то мере я должен быть вам за это благодарен.

— Т-так можешь сейчас поблагодарить. — Даже в такой стрессовой ситуации Широ нашёл в себе силы ляпнуть глупость напоследок.

Гурман подбадривающе похлопал его по плечу, криво улыбнувшись, и облизнувшись, провозгласил:

— Время десерта.

И с размаху воткнул нож в глаз истошно завопившего Широ. Но закричал он сначала скорее от страха, боль пришла потом, после шока. Он попытался вскочить, но Игараши с нечеловеческой силой держал его за плечо, заставляя сидеть на стуле и только визжать от боли, да пытаться сорвать руку Хикару с ножа. Но Игараши сделал всё сам: вырвал нож вместе с глазным яблоком и, подведя ко рту парня, приказал:

— Ешь!

— Нет-нет! — молил Широ, ретиво качая головой и уворачиваясь от влажного глаза, скользящего по губам.

— Ешь!!! — рявкнул Гурман и, насилу разжав челюсть Широ, протолкнул ему глазное яблоко в рот. — Жуй!!!

Борясь со рвотным позывом, Широ почувствовал, как по ногам побежала тёплая струйка, от страха он не сдержал мочевой пузырь. И в тупом исступлении, переборов ужас, перекатывал во рту собственный глаз, схватившись за руку монстра, царапая ногтями, тщетно пытаясь переломать кость. В диком ужасе Широ сжал зубы на глазу, раскусив его пополам, и едва тут же не выблевал. Но Гурман не прекращал скандировать: «Ешь, ешь, ешь»! И он ел, давясь слезами и периодически подходящей к горлу рвотой. И казалось в эту минуту, что время вытянулось в бесконечную петлю из раздирающей боли в глазнице и ошметками, наполнившими весь рот вперемешку со слюной.