– Что-то никогда не изменится. Как и твоя любовь к ночи.

– Зачем ты мне позвонил?

– Я собирался сделать это давно, месяц назад или около того. Не позволяла… не позволяла гордость и затаенная в уголке сердца боль, потому что я любил тебя, Деми. Любил точно так же, как и люблю сейчас, - говорит он, поворачиваясь ко мне и с искренностью заглядывая в мои глаза. – И я с легкостью признаюсь тебе в этом, потому что все знаю наверняка, я бы мог простить и давно простил, но знаю, что из нас двоих вернуться может только один – я, а ты пойдешь дальше наперекор возможностям и терзаемая всеми возможными ошибками…

– …потому что у ошибок нет срока давности.

– Возможно. Но это не дает тебе права позволять им манипулировать тобой. Ты не можешь вечно убегать от них, с ними придется жить.

– Мы все будем жить с ошибками, Эндрю. Но кто-то может постоянно на них смотреть и забывать, а кто-то предпочитает отодвигать их на задний план, оставлять там, где они не смогут в буквальном смысле посмотреть на тебя и сказать «Привет».

– Значит теперь я – ошибка?

Я посмотрела на него, но не ответила, потому что за меня всё сказала тишина. Прежде он, человек, на которого я всегда могла положиться и которого, казалось, люблю всем своим существом, превратился в одну сплошную ошибку, на которую я едва могла смотреть. Слишком сильно я привыкла убегать, чтобы теперь останавливаться. Мои тормоза отказали где-то на середине пути, когда я со всей возможной силой давила на газ, чтобы оказаться впереди. Это превратилось в отвратную привычку, которая каждый день напоминала о себе, заставляла чувствовать себя самой последней трусихой и просто никем. С этим я проживала каждый час и каждую секунду, но это чувство исчезало лишь в те минуты, когда телефон вибрировал от нового сообщения.

– Ладно, - холодно произнес он, тяжело вздыхая и явно пытаясь побороть в себе вспыхнувшую ярость. – Не поэтому просил о встрече, я шел не за попыткой вернуть всё на свои прежние места. Хотя бы потому, что это слишком для меня, и я впервые поступлю как ты, просто пойду вперед, закрыв глаза.

– Тогда зачем?

– Я просто хотел отдать тебе это… – Он достает из кармана своего пальто маленькую черную коробочку, на которую я в недоумении смотрю некоторое время. Эндрю, заметив мое смятение и тревогу, улыбнулся самой печальной улыбкой и, взяв мою руку в свою, вложил коробочку мне в ладонь.

– Не надо, - я прошептала эти два слова таким дрожащим голосом, которым не говорила со времен своего семнадцатилетия.

– Оно твое, Деми. Оно стало твоим с тех самых пор, как я увидел его на витрине магазина. Ты должна забрать это, потому что я не смогу хранить его у себя всегда, потому что оно никогда не станет чьим-то еще. Можешь сделать с ним всё что угодно, но просто забери себе. И тогда я смогу простить тебя вполне. Может быть, со временем твоя ошибка испарится, и я снова стану человеком в твоих глазах.

– Эндрю…

– Не надо, - повторяет он, посмотрев в мою ладонь.

И снова нас накрыла тишина, уводя в те бездны, в которых мы когда-то начали терять друг друга. Он смотрел прямо на меня, сквозь меня, он обнажал взглядом мою душу. А я смотрела на него, утопая в море сочувствия, любви и неисправимой боли. И тогда я впервые поняла, насколько сильно может быть раним человек, насколько глубоко раны могут засесть в душе, но, несмотря на эти повреждения, я смогла увидеть то, что через них люди находят силы переступить и идти дальше. Я смогла познать глубину человеческой души лишь в его взгляде, спустя столько лет. А для этого требовалось пройти сквозь счастье или позволить счастью пройти сквозь себя.

Эндрю в последний раз прикоснулся своими губами к моим, оставляя последний нежный поцелуй. А затем он исчез. Просто встал и ушел, не бросив напоследок привычное «Прощай», не сказав ничего. Вместо каких-либо фраз он оставил воспоминания, позволив мне ощутить некое подобие облегчения. Он меня простил. С прощением жить легче, чем без него. Так мы заглушаем свою боль.

Деметрия: По-моему, я наконец почувствовала легкость.

ТомО: Значит, пора расправить крылья.

Деметрия: Что ты имеешь в виду?

ТомО: Попробуй взлететь.

========== Глава 4 ==========

Нет одиночества страшнее, чем одиночество в толпе… ©Эдгар Аллан По

Никогда не боялась встретиться с трудностями лицом к лицу. Быть может, кто-то сказал бы , что это слишком самоотверженно, но вот что скажу я: страх перед препятствиями приводит к поражению, а не к успеху, к которому стремятся все. Страх уже не позволяет выиграть в чем бы то ни было, поэтому его я устранила. Жизнь так устроена, что без трудностей – мы никто. С личными проблемами я научилась справляться легко, много легче, чем с рабочими. Потому что за пределами бюро, в личном пространстве, ты не встречаешься с психическим срывом семнадцатилетнего парня, который идет на все ради облегчения, и не встречаешь смерть, которая за многие годы работы должна стать подругой. Просто каждый раз, сталкиваясь с препятствием, нужно закрыть глаза, сделать глубокий вдох – и сделать шаг вперед… Я готова, всегда готова, но не уверена, что когда-нибудь просто привыкну.

Облокотившись о капот полицейской машины, я просто наблюдала за окружающей суетой. Мои коллеги ходили с места на место, опрашивая свидетелей. А свидетели в свою очередь не могли связать двух слов, то и дело испуганно поглядывая на окровавленное тело, вокруг которого ходили криминалисты. Одним таким экспертом был Джо. Отвлекшись от остальных, я сосредоточилась на нем, сосредоточенном на фотоаппарате, фокус которого был направлен на повреждения жертвы. Вот он присел возле неподвижной головы погибшей девушки и сделал снимок. Посмотрел на камеру, поменял положение и направил объектив на её порезанную руку. Он был удивительно спокоен. Он был невероятно профессиональным. Он был увлечен своей работой… Знание того, что смерть постоянно проходит так близко, не пугает его, а привлекает. Джо находит это увлекательным, как и флирт с девушками, незнающими о его статусе. Хотя при своем увлечении работой он всегда умеет искренне соболезновать родным погибших.