— Deohu Templa. Интересно… — он прочитал мелкую надпись, выгравированную еле заметными буквами. — Что за странное наречие…? Не видел ранее ничего подобного — подумал Фаргон. — Этот человек: Эйрин. Он может знать перевод. Только вот… Нужно найти способ убедить его помочь мне, после того, как я перебил его людей. Мда… — Фаргон засунул скрижаль в сумку и положив руки за голову, удобнее устроился на спящем коне, после чего погрузился в сон.

К удивлению перерожденного, за всю дорогу он не встретил ни одну дикую тварь, за исключением стаи вулфбиров. Но и та, по непонятным Фаргону причинам, не начала на него охоту. С бодрой, и отдохнувшей лошадью, он отправился дальше на запад, пересекая вдоль высокий, густой лес.

Вскоре, перерожденный покинул чащу Алого листопада. Он вышел к Трольим горам: в часе движения от места, где когда-то останавливался с воинами Черного оплота на ночлег. Воспоминания, словно огромная волна, накрыли его с головой, окунув «паруса и мачты» отчаявшейся души, в пелену скорби и сожаления. Отогнав от себя излишние сожаления, он поднялся в Трольи горы и, сверяясь со скрижалью, вышел на крутой склон. Перед Фаргоном открылась каменная равнина в широком устье двух скал. У подножья одной из них, разрушенный и заросший лианами, покоился мраморный храм.

Разряженный воздух наполнял собой вечернюю атмосферу. Позади Фаргона, далеко в туманных низинах, благоухал Алый листопад. Перерожденный привязал лошадь к увядшему древу, и подпалив факел, направился к разрушенным вратам. Древний храм ушел глубоко в скалу, оставив снаружи лишь некогда могучие, мраморные врата. Те, в бытность свою целыми и невредимыми, держали над собой свод строения двумя, длинными столбами. Сейчас же — они, развалившись друг на друга под безжалостным влиянием времени, закрыли собою вход, уходящий наполовину во тьму. Фаргон направился внутрь, освещая пространство блеклыми языками огня. В сырой, мраморной пещере стоял сквозной ветер. Тот, то и дело задувал так, что факел на миг угасал и загорался вновь десятки раз. Перерожденный шел по узкому коридору, зажигая огнем иссохшие свечи. Стены храма, опоясывали покрытые мхом лианы, распластавшиеся по стенам, словно виноградные лозы. Фаргон двигался по темному помещению до тех пор, пока не вышел в большое, прохладное пространство. Заваленный пещерными камнями пол, представлял собой череду препятствий. Перерожденный сделал несколько шагов в холодном, беспросветном помещении, как вдруг, по левую и правую сторону, будто по собственной воле, начали зажигаться огни. Огромные факелы, украшенные железными коронами, осветили в два ряда округлый, мраморный зал. В истрескавшемся полу протекал горный ручей, а местные травы бились наружу, сквозь поддавшийся ветхости камень. Фаргон взглянул на другой конец помещения и увидел каменный заслон. Он подошел к нему и осветил мерцающими языками пламени: на мраморную стену в форме круглой двери была нанесена магическая руна.

Перерожденный достал из сумки скрижаль и сравнил подпись.

— Deohu Templa. — сказал он вслух. — Должно быть — это оно и есть. — Он принялся изучать древний механизм врат, прощупывая пальцами прохладный мрамор. Фаргон осмотрел все щели, неровности и изгибы огромной двери, так и не найдя ничего похожего на механизм открытия входа. Перерожденный принялся внимательно изучать руны, касаясь их ладонями, словно пытаясь сдвинуть в стороны или заставить заработать. Осознав, что эта затея бессмысленна, Фаргон стал обходить стены помещения, ища что-нибудь на подобии рубильника или спускового кольца. Он поднял факел над головой и ещё раз внимательно посмотрел на скрижаль:

— Эта карта сделана из того же камня, что и стены храма. — шепот его откликался отдаленным эхом. — И ветхость её соизмерима этому месту. Но, почему я не могу найти ту трещину, ту щель, откуда она вырвана… — он начинал нервничать. — Я осмотрел все стены, изгибы и шероховатости этого места и могу точно сказать. — Фаргон посмотрел на скрижаль. — Что ты вырезана отсюда, но не из этого зала. — Фаргон задумался. Он посмотрел на запечатанную руной, круглую плиту и стал размышлять про себя. — Возможно, её вытащили оттуда, и стену уже когда-то сдвигали в сторону. Хотя… Гром’Кам сообщил «владыке» в своем письме, что проход ему открыть так и не удалось. Тогда не понятно, откуда взялся мраморный камень с картой, охраняемый вампирами в Чертогах воителя… И стража «артефакта» здесь нет. Хм… — он присел на корточки и положил ладонь на холодный пол, затем, вдохнул запах пыли обостренным нюхом. — Тут вообще давно уже никого не было. — Он встал в пол-оборота к вратам и в последний раз бросил свой взгляд на рунный символ. — Нужно вернуться в Дунгорад и найти Эйрина. Я думал, что взял след «последнего из истинных», но ошибся. Нельзя тратить времени. — Он окончательно развернулся и направился к выходу.

Хейрим и Гархунд шагали по Алому листопаду, напевая старую, дворфскую балладу о влюбленном портном и дочери кузнеца:

Грол’Даман с каменным лицом захлопал в ладоши.

— Что такое? — недоумевающе поинтересовался Гархунд.

— Что я говорил о песнях, байках и громком говоре, ммм? — Орк шел впереди цепочки, раздвигая рукой деревянные ветки.

— Да ладно тебе, дружище. Славная же песня! — окликнул его Брор. — Все равно, заняться то особо и нечем…

— Тогда займись безопасностью Бронзового совета и не болтай попусту. — отрезал орк.

— Знаешь, я вот иногда тебя не понимаю… — сказал дворф. — То ты сам шутишь и поддерживаешь беседу, то с каменным лицом ворчишь, по чем зря.

— Когда я это я шутил? — Грол’Даман вопросительно посмотрел на Брора.

— Эм… Знаешь! Ладно. Давай просто двинемся дальше. Хорошо?

Солнечные лучи пробивались сквозь высокие кроны дубов. В воздухе стоял приятный аромат какао, а алые листья засыпали собой усталые плечи путников. Время было обеденное, да и место — весьма подходящее.

— А давайте сделаем привал? — предложил Хейрим, держа ладонью урчащий живот и сопротивляясь приступу голода.

— Что-то и мне кажется, что не помешало бы нам поесть… — сказал Фургар. Дворф шагал по листве, вслед за товарищем, то и дело перебрасывая тяжелый мешок с левого плеча на правое и обратно. Грол’Даман остановился. Взгляд орка упал на участок сухой земли: без трав и кустарников. Старый, поваленный дуб украшал скромную поляну, собрав вокруг себя дневных мотыльков и порхающих синих бабочек.