Аня почти месяц рылась в фотоархивах технических ВУЗов Москвы. Чем-то это напоминало ее фотоохоту на "принцесс" в "МыВместе", только Гавриил был неуловим. Она видела нескольких похожих на него людей, не имевших страничек в соцсети - вот по этому признаку отфильтровать можно было почти без риска - ломала аккаунты их одногруппников, читала старые сообщения, но зацепок пока не было. Работая над чем-то, Аня обычно погружалась с головой, так что окружающий мир воспринимала очень дозировано и с некоторым подтормаживанием. Именно поэтому она не обратила внимания, однажды увидев, что Гриша стирает футболку в ванной. В конце концов, разок кофе на себя не опрокидывал только тот, кто его никогда не пил. А вот на второй раз - где-то дня через три - уже напряглась. Протерла слезящиеся глаза, буквально выползла из-за монитора и приперла его к стенке с вопросом, какого черта происходит.

– Испачкался, - немногословно сообщил Гриша.

Наверное, не трещи Анина голова, она бы не поверила. Но та готова была взорваться, так что было не до долгих выяснений.

А буквально на следующий вечер увидела, как Тимур окатывает Гришу водой из кипятильника. От нее еще пар шел.

– Случайно вышло, - невозмутимо сообщил он влетевшей в кухню Ане, правда, сильно побледнев. Ее же буквально затрясло. Наверное, Тимур тут же получил бы по первое число, но дорогу Ане перегородил Гриша, ловко перехвативший ее за руку.

– Это обычная вода, урона мне не нанесено.

– Ты...

– Жестянки не чувствуют боли. Или тебе наркотики вообще мозги разъели?

Аня рванулась, но Гриша держал ее крепко.

– Пусти меня!

– Нерационально.

– А жестянка-то еще и бракованная. Команд не слушается. Или оно только "фас!" понимает?

Тимур, бледный как полотно, отчаянно выделывался. Он не мог не знать, что за подобное можно больно получить не только по самолюбию, но и по морде. Не будь Аня в такой ярости, она бы, конечно, сообразила, что что-то явно нечисто, но теперь ее больше беспокоило, как бы вывернуться из захвата Гриши. Не бить же его было, в самом деле.

– Пусти меня! Это чертов приказ, пусти!

На этот раз Гриша даже не стал размениваться на ответы. Просто подхватил Аню и вынес в коридор. Занес в комнату. Поставил. Закрыл дверь. Сам встал на пороге и скрестил руки на груди.

– Только не бей меня, пока не успокоишься, ты можешь пораниться.

– Да какого черта, Гриш?! Я этого щенка закопаю!
– Аня не орала во всю мощь легких, а шипела исключительно потому, что ее душила ярость. Ей дышать-то было тяжело, не то что голос повысить.
– Почему ты меня схватил, какого черта?!

– Должен сообщить, что в помещении находилась записывающая аппаратура. Я способен определять такие вещи более-менее точно. Как думаешь, что Андрей увидел бы на записи, если отключить звук?

Аня выдохнула сквозь стиснутые зубы и обняла себя за плечи. А вопрос, собственно, был хороший. Смотря с какого ракурса шла съемка. Может, увидел бы злого мальчишку, на ровном месте окатившего Гришу кипятком. А, может, истеричную бабу, на ровном месте вцепившуюся в ребенка и надававшую ему по шее. Вряд ли Андрею последняя картина пришлась бы по вкусу. Он, конечно, был не слепой и видел, что Аня с Тимуром не уживаются, но вряд ли оценил бы, если бы та подняла руку на его сына. Расчет был верный. За такое можно было в пять минут отправиться с вещами на выход. Особенно если ребенок потом сам догадался бы наставить себе парочку дополнительных синяков поприметнее, а этот сученыш бы догадался.

Аня вышла на балкон. Выкурила в затяжку три сигареты, закашлялась, обернулась. Гриша все еще стоял у ее двери как почетный караул.

– Ты все правильно сделал. Молодец. Но в следующий раз можешь оторвать ему башку, я разрешаю.

– Директива не принята.

– Не хочу этого слышать, понятно? Не позволяй никому себя обижать!

– Мне не бывает обидно.

– Врешь.

– Хорошо. Этот человек не имеет для меня никакого значения и, следовательно, обида невозможна.

– Ну да, конечно, обидеть тебя только я могу, - пробурчала Аня.
– Гриш, в следующий раз ты должен защищаться. Отучи этого... этого ребенка тебя задевать. Иначе отучу я. И это никому не понравится.

– Если мне позволено высказать мнение, конфликтовать с ребенком из-за меня нецелесообразно. Он не может нанести мне существенный вред. Магниты и прочие подручные средства меня не отключат...

– Конфликтовать из-за тебя нецелесообразно?
– Аня поняла, что у нее трясется подбородок. Как ни хорош был "специализированный санаторий", а нервы после Харриэт у нее стали ни к черту.
– Гриш, я ради тебя человека вообще-то убила. Ты это учти в следующий раз, когда тебе покажется, что конфликтовать нецелесообразно, - и заплакала, отвернувшись к стеклу. Там, в непостижимой дали, разгорался закат, очень яркий и почти малиновый. Красные огни плясали в окнах, превращая город в какой-то гигантский фейерверк.

Гриша встал рядом и долго молчал. Что, в общем-то, было верной стратегий. Во-первых, он не был социальным роботом, в которого намертво вбивали привычку говорить, что все будет хорошо. Во-вторых, не было здесь никакого утешения.

– Это невозможно. Исходя из твоего психотипа...

Ну, понятно было, что психотип как раз Грише уметь определять следовало. Как и модель поведения человека в экстремальной ситуации. Это, надо полагать, помогало ему защищать объект оптимальным образом, с учетом всех глупостей, которые объект мог выкинуть.