Поначалу Гаврилова распирали противоречивые чувства: с чего он должен отчитываться и раскрываться перед соплячкой? Но взял себя в руки – вот что значит настоящая выдержка. В конце концов ему надо должность получить, а работать предстоит с другими – серьезными – людьми.

Как ему показалось, собеседование он прошел с блеском. Дома даже приступил к подготовке своего гардероба, но… Но телефон продолжал упрямо молчать, а в электронной почте новые письма поступали лишь от спамеров.

На третий день, не выдержав, он позвонил сам. И что узнал? Что место занял другой соискатель. Кто, спрашивается, смог переплюнуть Гаврилова с его опытом и деловыми качествами?

В других местах ожидало такое же разочарование. Молоденькие девочки и мальчики, чёрте как одетые; дружелюбное отношение и обнадеживающие взгляды и улыбки. И – тишина.

***

Шли недели, перспектив в конце его безработного туннеля пока не прорисовывалось. Он был зол на весь мир и пытался понять, почему все складывается именно так.

Законспирировавшись за обычной ветровкой и кепкой, он прошел по офисам, где был в качестве соискателя, – посмотреть, на кого его променяли. Вакантные места занимали в основном сотрудники до тридцати лет, реже – до сорока. Невзрачные мальчики и девочки настолько были увлечены происходящим в мониторе, что даже не замечали чужого присутствия.

Во время разведки он сторонился тех дверей, куда заходил на собеседования, чтобы не встретиться со своими собеседниками. Впрочем, это оказалось напрасным. На одном из этажей он столкнулся с той самой белобрысой рекрутершей. В ее глазах не промелькнуло и тени узнавания. И это казалось еще более унизительным, чем игнорирование его кандидатуры.

Тогда он решил показать всем этим хендхантерам, что испытывает отвергнутый кандидат, начав подбрасывать разного рода намеки.

Он бы и дальше занимался глупостями, пока его жизнь круто не перевернулась. На его пути встретился другой специалист, о котором ходили легенды далеко за пределами производственной компании. Но далекий от интернета и лишнего общения Гаврилов не подозревал, какое испытание приготовила ему судьба.

Мирон Андреевич Изольдов шел по коридору компании. За глаза сотрудники его называли Извольдовым – от «изводить», а привычную походку – «орлом».

Мирон Андреевич имел привычку гордо поднимать подбородок, что взгляды большинства говорящих с ним упирались в «дуло» носа картошкой. Также он имел привычку гордо расправлять плечи, сцепляя руки за спиной.

У Изольдова была внешность партийного работника СССР: квадратное лицо с выражением неоспоримой правильности, всезнания и отеческой опеки. Он был немолод, хотя насколько – держал в тайне. Кадровикам этот щекотливый вопрос нельзя было задать, ведь кадровиком был он сам.

Хотя как он ненавидел это слово – «кадровик», считая его уничижительным. Хуже только «хендхантер» или «рекрутер». Он – специалист («только вдумайтесь в это слово!») по работе с кадрами. И не надо экономить буквы или секунды, чтобы правильно сказать должность, не оскорбив человека.

Мирон Андреевич считал, что прекрасно выполняет свои функции по подбору и взаимодействию с персоналом в любую эпоху: будь то уравновешенный советский период или сумасшедший 21 век, где появляются новые правила и требования. Под его руководством вакантные места занимали только достойные специалисты. А найти такие изюминки становилось труднее.

Нынешнее поколение мыслило странными категориями, постоянно куда-то спешило, рвалось спорить и доказывать. Называлось это «проявлять себя». Хотя раньше проявляли себя по-другому: на рабочем месте своими делами и дельными речами на общих собраниях. Сейчас всё смешалось.

Изольдов очень хотел бы вернуть то время, по которому очень скучал. По этой причине отбор проходили такие же – застрявшие в прошлом или желающие стабильного настоящего. Или – в крайнем случае – не слишком «современные».

Производственное предприятие стабильно демонстрировало положительную динамику, и в этом Изольдов чувствовал и свою заслугу. Всех сотрудников Мирон Андреевич считал своими подчиненными. Ну а как иначе? Он их отбирал, если надо – шлифовал, в конце концов нёс ответственность за кадры.

Главными принципами своей работы он считал контроль и дисциплина. Если не будет контроля, то всё пойдёт наперекосяк. Мысленно он представлял, что начнет мигать тревожная красная лампа, стены содрогаться от противных звуков, сообщающих об опасности организации, а кадры станут фривольно прохлаждаться на рабочих местах. Поэтому он ненавидел отпуска – каждую ночь снился один и тот же кошмар с мольбами вернуться и всё вернуть на свои места.