А в зеркале – с какой-то пустотой.

И ей в ответ ты улыбнулась.

– Глаза твои, сестра, устали.

Они же не привычны к темноте.

И ночь с тобою мы не спали,

Возможно, всё привиделось тебе.

– Конечно, ты права, сестрица.

И страха у меня не будет впредь.

Не надо на меня сердиться.

Мы стрелы будем ли смотреть?-

Друг другу сёстры улыбнулись

и от зеркал спокойно отошли.

Затем на них, зачем-то, оглянулись

и к матушке кровати подошли.

Во сне чему-то сладко улыбаясь,

Царица мирно почивала.

И, ничего уже не опасаясь,

Сестрицы стрелы открепили с покрывала.

Но тут змеиное шипенье

Царевен сильно напугало.

Пред ними странное виденье

в свеченье мертвенном предстало.

В виденье нянюшку они узнали,

Но вид её менялся на глазах.

Глаза, как у змеи, смотрели, не мигали,

Невольный нагоняя страх.

А вместо рук, змеи две извивались,

Всё время, изменяя цвет.

От тела отделялись, с ним сливались.

То есть они, а то их нет.

В тугой спирали хвост змеи

держал своё, как кобра, тело.

И первый луч дневной зари,

Царевнам показал, что тело – серо.

Серо, как мышь. Легко, как приведенье,

Оно перед царевнами предстало,

В каком-то неземном свеченье,

Слегка покачиваться не переставало.

От нянюшки лишь голова осталась,

Но вид её так страшно изменился.

Покрылась чешуёй, слегка качалась,

А из рта язык змеи струился.

Видение к царевнам приближалось,

Но вдруг застыло, замерло оно.

Лишь медленно, как маятник, качалось,

Как будто место то ограждено.

Царевен обошло оно кругом,

Но не нарушило невидимой границы.

Глаза сверкнули и кольцо огнём

легло вокруг кровати матушки-царицы.

Огонь собою поглотил виденье,

Но вдруг затих, и дым возник густой.

Лишь он рассеялся, царевнам в удивленье,

Кровать царицы оказалась вся пустой.

Глава 5.

Часть 5.

Беда не красит наши лица,

Не делает моложе и добрей.

С поры исчезновения царицы

прошло, ни мало длинных дней.

И день рождения царевен наступил,

Но к торжеству готовиться забыли.

И тенью царь всё по дворцу ходил.

Отчаянье и боль в глазах его застыли.

Свою вину увидя в том,

Царевны к батюшке не подходили.

И не искали оправданья пред царём.

И только горько слёзы лили.

Так в горести и праздник наступил,

А день был полон света и тепла,

Но лица у людей не осветил.

И не улыбка на глазах у всех, слеза.

И день прошёл без праздничных гостей.

А во дворце царевны две обнявшись,

В тоске сидели в горнице своей.

Прошло их торжество, увы, и не начавшись.