Если чувство долга в тебе есть, то ты твёрдо знаешь, что ты стоишь за правду, за закон. Преступники именно поэтому слабее. Ни идеологической, ни психологической правды за ними нет. Да, преступник может биться с тобой при задержании до последнего, потому что не хочет садиться в тюрьму на двадцать или двадцать пять лет, потому что он многое может потерять. Но внутренне он всё равно уже проиграл… Он – только за себя, а ты-то – за правду и закон.

О себе могу сказать: если я знаю, что я прав, то это делает меня во много раз сильнее. Одно дело, например, когда ты на улице подходишь к людям и говоришь, что ты не хочешь, чтоб они здесь стояли. Ну и что? А они тебе: а мы хотим здесь стоять! Человек в такой ситуации действует, говоря юридическим языком, из хулиганских побуждений. Если я физически здоровее, то я этим случайным прохожим накостыляю, и они убегут. Но я всё равно буду озираться, бояться, что сейчас подъедет милиция и заберёт меня. А вот если это будут преступники, которые на моих глазах избивают людей, их количество и физическая сила меня не остановят. Я знаю, что я всё равно должен если не задержать их, то хотя бы пресечь их действия. И я это обязательно сделаю.

И в СОБРе такой настрой у подавляющего большинства сотрудников. Иначе работать нам было бы очень тяжело. Во-первых, изначально в СОБР стремятся попасть служить люди именно с такими жизненными установками. Во-вторых, такой настрой задаётся и руководством, и неформальными лидерами. Должно всё совпасть, тогда будет толк.

Я поработал в разных местах. В 1992 году я служил в спецназе Министерства юстиции «Тайфун», потом – в городском СОБРе, потом – в СОБРе Северо-Западного федерального округа. И могу со всей ответственностью сказать, что практически во всех отрядах спецназа присутствует именно такой настрой. И везде со мной служили в основном именно такие ребята.

Можно даже сказать, что в СОБРе за годы его существования сложился свой неписаный кодекс. Всё-таки собираются люди одной крови. Конечно, есть какие-то нюансы в зависимости от региона. Но обычно, куда бы ты ни приехал, везде ты видишь примерно одно и то же. Это касается и критериев отбора сотрудников, и манеры общения, и даже организации быта. Это касается и тех ситуаций, в которых гибнут СОБРовцы. Часто это происходит не от того, потому что было неправильно что-то организовано. Просто они первыми принимают удар на себя. Именно так погиб в 2010 году Тимур – боец тюменского СОБРа. Он не пропустил на базу отряда боевика-смертника на автомашине, начинённой взрывчаткой, и ценой своей жизни спас жизнь своих товарищей.

Вопросы о том, как же выглядят настоящие группы захвата, и где они в системе нашей службы находятся, меня занимали постоянно. Однажды я познакомился с Андреем Залевским. Он служил в отдельном взводе ОМОНа, который в городе и милиционеры, и бандиты называли «Резерв». В 1980 году в Ленинграде должны были быть проведены соревнования по нескольким олимпийским дисциплинам, в том числе парусная регата. В Москве при главке был создан первый отряд милиции специального назначения. Такое же подразделение, но в несколько меньших масштабах, было создано и в Ленинграде на базе оперполка. Численность этого взвода составила тридцать человек. Возглавил его подполковник милиции Владимир Фёдорович Васильев. Сотрудников искали по всему ГУВД, отбирали самых лучших. Из тридцати человек двадцать два были мастерами и кандидатами в мастера спорта СССР. Неформальным лидером и душой взвода стал старшина милиции Александр Снетков – мастер спорта СССР по боксу. Васильев съездил в Москву и привёз программу подготовки московских коллег и УРСН. Начались усиленные тренировки. Как и в Москве, олимпийские мероприятия в Ленинграде прошли без происшествий. Вскоре после окончания московской Олимпиады взвод был расформирован.

Однако в 1984 году было принято решение на базе того же оперполка создать уже роту оперативного реагирования, которая бы специализировалась на силовых задержаниях преступников. Возглавить роту поручили капитану милиции Евгению Ястребову, а старшину Снеткова попросили снова собрать бойцов из «олимпийского» взвода. Так в ГУВД Леноблгорисполкома появился «Резерв» – именно так называли это подразделение все, включая милицейское начальство. О его сотрудниках в городе ходили легенды. А на преступников упоминание о «Резерве» наводило ужас.

С 1988 года «Резерв» находился в составе ОМОНа. Именно сотрудники «Резерва» в 1988 году принимали участие в штурме самолёта, захваченного семьёй Овечкиных в аэропорту «Вещево» под Выборгом. Тогда преступники открыли огонь по сотрудникам милиции. Сотрудники «Резерва» Прохоров В.Д., Нестеров В.М. и Завгородний С.П., несмотря на полученные множественные ранения, продолжали работать до самого конца операции. Позднее все трое были награждены орденами «Красной Звезды». Штурм этот нельзя было назвать очень удачным. Но выводы были сделаны.

Таким же орденом за освобождение заложников в ИТК «Форносово» в 1990 году был награждён и Андрей. Знакомство с ним перевернуло моё сознание. С этого момента я уже точно знал, куда должен стремиться. Я написал рапорт на перевод в «Резерв». Но тогда мне рапорт не подписали.

В 1991 году по всей стране в системе исправительных учреждений были созданы отряды специального назначения. Это было связано с серьёзным осложнением оперативной обстановки как в целом по стране, так и в местах лишения свободы. По зонам прокатилась волна бунтов и неповиновений.

Я узнал об этом отряде случайно. Как-то ребята, с которыми я тренировался в нашем подвальчике, сказали, что идут пробоваться в какой-то секретный отряд. Отбор осуществлялся через спарринги в полный контакт.

Я заинтересовался, но пойти тогда с ними не смог – был на смене. Они прошли тестирование неудачно. Сказали, что уровень там слишком высокий и работают там все очень жёстко. Я понимал, что я тоже ещё не дотягиваю. Но не мог пропустить – когда ещё представится такой шанс? Парням было очень интересно, сколько я продержусь на спаррингах. Слава лихого десантника и отчаянной сорвиголовы шла впереди меня.