Оно и лучше. Воевода из Кошкина никакой, только крик да пустая болтовня, а что на суд тянет, так то не впервой, привыкли.

Силуян сел к огню, взял сухую ветку, поворошил угли. Костёр хирел; вереницы огоньков чередой пробегали по остывающим головням и медленно таяли. Митково поле заволакивала чернота, костры гасли один за другим, и только факела у становых ворот да у боярских шатров гнали темноту прочь.

Зашуршала трава под сапогами. Силуян поднял голову, присмотрелся. К костру подходили двое; ступали не быстро, уверенно. Тот, что шёл впереди, остановился в шаге от костра, приосанился. Силуян подметил: широкие плечи облиты плотными кольчужными рядами, на груди зерцала - не каждый ратник такую бронь себе позволит. Большинство воев носили кафтан-тегиляй, а на голове заместо шлема стёганую шапку. Значит, не простого звания человек пожаловал, видать, из ближней воеводской сотни, стольник.

Ночной гость повёл глазами по лицам, остановился на десятнике.

– Ты Силуян?

– Ну.

– Идём со мной. Воевода князь Осиф Андреевич зовёт.

С воеводой Осифом Андреевичем Силуян знался давно. Впервые свела их ратная доля на реке Угре против хана Ахмата, довелось в тот раз биться плечом к плечу на перелазе у Опакова. Потом вместе Хлынов брали, сидели в осаде под Выборгом. Случалось, прикрывал воевода щитом ратника, случалось - наоборот. На хмельных пирах за одним столом не пили, но при встрече руку воевода протягивал первым, не местничал.

Силуян поднялся. Никогда прежде Осиф Андреевич не звал его вот так, до бою, и уж если позвал, стало быть, нужда прижала.

– Ну, надо раз...

Шатёр воеводы находился у ближних становых ворот. У входа на карауле стояли люди из тверской посошной рати; стояли расслабленно, облокотившись на копья, о чём-то говорили. Завидев стольника, выпрямились.

– Не у себя на дворе, - нахмурился стольник на посошных, и, откинув полог шатра, сказал в глубину.
– Привёл, воевода. Впускать что ли?
– повернулся к Силуяну, кивнул: заходи.

Внутри шатра всё было чинно, по-простому: у дальней стены стояла крытая седой овчиной скамья, посерёдке стол, а правее, под образами, обитый медными полосами сундук, наверное, с одёжей и полковой казной. И боле ничего. Пленный лях как-то сказывал, что их паны на войну и посуду золотую везут, и вино угорское, и всякой иной утвари без меры. Не могут без привычных удобств. Осиф Андреевич обходился малым.

Вместе с воеводой в шатре находился князь Щеня. Видно, дело и впрямь срочное, раз большой воевода тоже тут. Оба стояли у стола, опершись на него ладонями и чуть склонившись. Ни один не посмотрел на десятника, Осиф Андреевич лишь поманил пальцем, мол, подходи ближе. Силуян подошёл.

Свет от восковых свечей падал на разложенный на столе холст. Силуян прищурился: полоски, круги, буквицы - непонятное всё. От одного края холста к другому угольком прочерчена неровная линия, окончанием своим похожая на стрелу. Воеводы молчали, и Силуян, набравшись смелости, спросил осторожно:

– Чего это?

Осиф Андреевич кивнул понимающе.

– Чертёж. Всё как есть в Смоленской земле - города, сёла.

Силуян шагнул ближе. И впрямь: там, откуда начиналась стрела - круг и слово "Елна", а у кончика стрелы - "Тросна", и вроде даже излучинка схожа с той, что у Миткова; а чуть подале две коротких полоски - мосты.

– Чудно...

– Ладно, не за тем зван, - Осиф Андреевич выпрямился.
– Ты вот что: возьми людей добрых с десяток да сходи к Ельне. Проведать нужно где там литва - к нам идёт или иным каким путём пошла, и сколь их всего. Сможешь?

Силуян пожал плечами.

– Чего же не смочь. То дело не хитрое, и ране доводилось лазутничать. Только у меня от десятка всего-то пяток людей осталось.

Князь Щеня повернулся к десятнику.

– Помнится, в прошлом походе ты сотенным головой был.

– Именитее нашлись. Ныне не по делам судят.

– Стало быть, и у вас местами мерятся.

– Мерятся.

Осиф Андреевич кашлянул в кулак.

– Бог с ним... Гляди дале, - он ткнул в холст.
– От Ельни у литвы два пути: один на Новгород-Северский мимо Брянска, второй лопатинским большаком на Дорогобуж, через нас. До Брянска им идти несподручно, так что скорее на Дорогобуж пойдут. Но убедиться в том стоит.

– Внимательно смотри, - вставил князь Щеня.
– У литвы воеводою гетман Острожский, то хитрый пёс.

Осиф Андреевич кивнул, подтверждая, и продолжил:

– Пойдёте тихо и налегке. Дале деревни Лопатина не ходи. Видишь она на чертеже где? Если мы с князем Данилой правильно мыслим, так литву в самый раз там встретите. Кольчуги оставьте, у кого ручные пищали есть, тоже пусть оставят.

– Откуда у нас рушницы, воевода?
– скривил губы Силуян.
– Это, вон, у москвичей, у новгородских пищальников, у слуг дворовых есть. Там люди богатые. А мы и сыты не кажный день бываем.

– Сделаешь всё как надо, будут тебе рушницы. И вот ещё что: коли остановят тебя у Ведрошей передовые заставы, так ты им заветное слово шепни "Златоуст". По сему слову вам никто препоны чинить не станет.
– Осиф Андреевич протянул руку прощаясь.
– Поспешай. Завтре к вечеру жду обратно.