Раньше хотелось в монастырь, а когда появились три жениха, стала думать, что не смогу, очень сложный подвиг – монашество. Но очень хочется спасти душу, а люди, которые хотят на мне жениться, не очень-то верующие, хотя не против Православия. Боюсь, что с ними не спасу душу. Как быть?

Советую Вам не торопиться с решением проблемы – уйти в монастырь или создать семью, – пока внутренне не убедитесь в твердости своего намерения. Можно молиться об этом Богу словами Псалмопевца: Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. Изми мя от враг моих, Господи, к Тебе прибегох (Пс. 142, 8–9). Надо сказать, что в наше время христианская семейная жизнь не менее сложный подвиг, чем монашеская.

Я женат уже 16 лет. В нашей семье только один ребенок. Женился я рано, едва был 21 год. До этого мечтал о монашестве. Все складывается так, что нет успехов ни в духовной жизни, ни в личной. Как-то все эти годы прожил с женщиной, которую так и не сумел полюбить. А в духовной сфере все хочется критиковать. Как жить дальше?

Существуют правила, что семейный человек может принять монашество только после того, как его дети смогут жить самостоятельно, а жена даст на его монашество свое согласие. Советую Вам покориться воле Божией, воспитывать ребенка и искать вину за неурядицы в семейных отношениях прежде всего в себе. Если Ваше желание – получить монашество – угодно Богу, то Он исполнит его в свое время.

Мне 42 года, имею два высших образования (последнее – «психолог»), кандидат экономических наук. Женат 24 года, имею взрослую самостоятельную дочь. Я не пью и не курю. Все время думаю о том, как я могу и что должен сделать, чтобы стать священником, посвятить свою жизнь служению Господу нашему Иисусу Христу. Как это претворить в жизнь?

Прежде чем стать священником или поступить в Семинарию, надо воцерковить себя, то есть включиться в храмовую жизнь. Хорошим способом для этого является участие в клиросном чтении и пении. Это, помимо всего прочего, даст Вам практическое знание церковного устава, что пригодится в будущем; можно также помогать священникам в алтаре. Было время, когда Семинарий и Духовных Академий не существовало и будущих священников готовили для рукоположения в самом храме. Читайте также духовную литературу, так как священник должен быть наставником своих прихожан и уметь ответить на богословские и нравственные вопросы. Но самое главное – это любовь к храмовой молитве, в этом открывается призвание к священству. Молитва и богослужение – это дыхание религии; если их нет, то оскудевает вера и наступает омертвение души. Само священство требует большой самоотдачи: семьей священника становится весь приход.

В молитве после акафиста «Иисусу Сладчайшему» говорится о поклонении Богородице и святым. В «Катихизисе» митрополита Филарета Московского встретил упоминание о поклонении иконам. А у меня было понимание, что мы поклоняемся только Богу, иконы же, святых и Богородицу почитаем. Запутался…

Поклонение есть знак почитания. Даже мы, приветствуя друг друга, кланяемся, хотя бы только склоняя голову.

Почему в ветхозаветном празднике Обновления мы не ищем его прообразовательного значения?

Прообразовательное значение праздника Обновления можно увидеть в празднике Освящения храма Воскресения Господня в Иерусалиме (Обновление храма Христа Словущего) накануне праздника Воздвижения Животворящего Креста.

И все же почему, в отличие от других ветхозаветных праздников, мы не выясняем (именно не выясняем) прообразовательного значения праздника Обновления?

Богословы говорят: «Новый – в Ветхом скрывается, а Ветхий в Новом открывается». Я ответил Вам об исторической аналогии, а именно: оскверненный язычниками храм был вновь освящен в ветхозаветное время, а величайшая из христианских святынь – храм Воскресения Христа Спасителя был построен на месте языческого капища, под основанием которого язычники хотели спрятать, как бы погрести Крест Христа. Что касается духовно-прообразовательного значения, то этот праздник аналогий в христианской Церкви иметь не может, так как Церковь Божия не оскверняется человеческой злобой и безумием, она остается всегда святой и тождественной себе самой. Поэтому праздника Возрождения христианской Церкви не существует.

Вы хорошо объяснили понятия обряда и символа в книге «Церковь и мир на пороге Апокалипсиса», однако для меня остался невыясненным вопрос связи динамичности символа (обряда) с каноничностью. Одной из причин старообрядческого раскола было догматизирование обряда. С одной стороны, понятно, что как новые, так и старые православные обряды равноспасительны, то есть обряд не теряет своего значения, как связь миров, от того, креститься ли двумя или тремя перстами. С другой стороны, Вы пишете: «Сектанты стремятся утилизовать символ», – то есть существенное изменение обряда может привести к его утилизации, и святой Феофан Затворник также пишет в письмах: «Некоторыми разностями в церковных порядках нечего смущаться. Они всегда были позволительны и по существу дела таковы. Грех только неблагоговеинство, а самые чины могут быть изменяемы все, кроме существенного в Святых Таинствах». Возникает вопрос: чем определяется эта существенность в обрядах, о которой пишет святой Феофан, касается ли она только Таинств Церкви, или все символы Церкви взаимосвязаны? Где граница, когда обряд, как символ, теряет свое мистическое значение? И главное, насколько влияет внешнее выражение обряда на внутреннее его содержание?

Трагизм старообрядчества заключается в том, что этот раскол, сохранив смысл и букву обряда, при этом законсервировав даже вкравшиеся ошибки, впрочем непринципиальные, в то же время разрушил иерархическую структуру и противопоставил себя Вселенской Церкви. Что же касается рационалистических сект, то они игнорируют мистическую глубину символа и стараются заменить его аллегорией, назидательным представлением, как воспоминанием, и проповедью, которая по отношению к символу является не пояснением, а плоской заменой. Когда теряется экклесиологическое единство, то происходит ревизия каноники, поэтому само старообрядчество разбилось на десятки течений, а в протестантских сектах произошла катастрофа в области догматики, где с изменением содержания разрушаются Таинства и обряды. В Церкви может быть ухудшение обряда и устава, как например: введение григорианского календаря или сокращение Литургии, – но обряды остаются спасительными в том случае, если через них действует благодать. Внутреннее проявляется во внешнем, а внешнее хранит внутреннее, поэтому нам дороги не только догматы, как основы вероисповедания, но и каноника, как конституция Церкви, и обряды, как мистико-символический язык Церкви. Поэтому мы считаем реформаторство и модернизм врагами и разрушителями Церкви.

Случайно прочел Вашу статью «О декламации в храме». Человек не может читать без выражения. Даже машина читает с выражением, только с машинным. Если чтец читает без выражения, то он читает невыразительно или выражает чтением безразличие, а тогда текст не воспринимается. Даже в театре не одобрили бы пародию на чтение, описанную в статье. Думаю, что следует говорить о церковной выразительности при чтении. Чтец обязан читать с выражением, только – церковным. Пишу не для дискуссии, а хотел поделиться своей болью: подчас читают совершенно без всякого выражения. Прошу простить за критику.