В этом наверняка кроется какая-то таинственная флюктуация, какой-нибудь выверт пространства/времени, ведущий прямиком к пониманию того факта, что все материальное нематериально, бесконечность конечна, а Единая теория поля и Девятая симфония Бетховена – суть одно и то же. Или еще что-нибудь столь же глубокомысленное в духе научно-популярных журналов среднего тиража.

Как бы то ни было, за последние полсекунды я категорически изменил свое мнение относительно структуры времени да и жизни вообще. Теперь я совершенно уверен, что время течет в глубину, а жизнь – это миг между прошлым и будущим, за который мне много раз советовали держаться, да я не слушал.

А кто из нас слушал? Как часто при прочих равных, когда у вас в жизни все хорошо, в вашей голове появляются мысли о мимолетности бытия? То-то и оно. За последние же полсекунды я задался вопросами, задаваться которыми никогда не пришло бы мне в голову, если бы не пистолет возле нее.

Уверяю вас, голова, к которой приставлен пистолет, способна на многое такое, о чем не могут и мечтать обычные головы, по уши погруженные в свое обычное рутинное вялотекущее время. По собственному опыту знаю, что голова, которой касается ствол пистолета, способна на прорыв.

Раньше мне в жизни никак не удавалось остановиться. Да, вот просто остановиться: постоять, посидеть, полежать и прислушаться, присмотреться к миру, в котором я живу. Я все время был занят чем-то, какой-то подготовкой к жизни, к настоящей жизни, которая вот-вот начнется, буквально уже скоро! Только чтобы эта «настоящая жизнь» наступила прямо завтра, ей в жертву необходимо принести «сегодня».

Теперь я наконец-то получил возможность рассмотреть жизнь не торопясь. В частности, я заметил, что человек, который держит пистолет, улыбается. Это было заметно даже сквозь дурацкую черную лыжную шапочку, под которой он скрывал свое лицо.

Улыбка – это хорошо. Я всегда ценил чувство юмора в людях, особенно если они вооружены. Скажу больше: до последнего момента я даже верил, что присутствие чувства юмора в человеке уже само по себе есть панацея от многих осложнений в жизни, включая, возможно, и саму смерть. Ведь даже смерть не так страшна, если над ней как следует насмеяться.

Однако при ближайшем рассмотрении вынужден признать: черта с два! Куда легче высмеять смерть как понятие отвлеченное, философское, к вам лично никакого отношения не имеющее.

С собственной смертью дела обстоят несколько иначе: оказывается, ваше чувство юмора сильно зависит от того, по какую сторону от прицела вы находитесь.

Все боятся смерти. Даже адвокаты. И хотя смертность среди представителей нашей профессии относительно невелика (сколиоз и подозрительность гибельны для имиджа, но не для организма в целом), каждому маломальски уважающему себя адвокату приходится столкнуться с ситуацией, когда ты вынужден делать выбор между жизнью и смертью.

Поймите меня правильно, сделанный выбор вовсе не означает, что вы знаете, что выбрали: никто (или почти никто) не выходит из дома умирать. Смерть способна прикинуться делом самым будничным, до оскомины.

Можно выйти за молоком и не дойти, потому что какой-то болван сядет за руль пьяным и выберет именно этот день, час и перекресток, чтобы переехать вас насмерть.

Это может быть сердечный приступ в дорогущем фитнес-зале. Или во время секса. Или вместо него. Может наступить смерть от одиночества – долгая, комфортная смерть, которую многие путают с жизнью. Разные бывают смерти, и у каждой своя стоимость.

Самый доступный класс – самоубийства, недорогие кустарные смерти-поделки, в основном от безысходности и тоски.

За ними идут смерти эконом-класса – от старости, нелепые, случайные.

Есть смерти бизнес-класса – заказные, дорогие, шикарные смерти со снайперами, автоматчиками и взлетающими на воздух автомобилями.

Есть эксклюзивные смерти – это производные от смертей бизнес-класса, но не такие кричащие, не такие яркие, это – спокойные, уверенные в себе смерти класса elite: отравленный букет цветов, чашка чая или поцелуй. Такие аристократические смерти сейчас уже не встречаются.

Бывают смерти показные. Это – особый класс смертей, в основном смерть предателей и перебежчиков, но не обязательно. Эта смерть – публичное предостережение: предай нас, и ты пойдешь по Таймс-сквер, зайдешь в ночной клуб, случайно снимешь там отравленную полонием проститутку и будешь долго и показательно умирать, а на твоем надгробии напишут: «На память от коллег».

Бывают смерти героические, например, во славу Родины или во имя спасения жизней других людей. Такая смерть как таковой стоимости не имеет, она бесценна и в отличие от других смертей оценивается не по тому, «как» и «кто» умер, а по тому – «зачем». Она зачастую бывает малоизвестной, а то и вовсе не известной. Это – смерть вне категорий и, может быть, и не смерть вовсе.