– Ну, не за две... Минут за пять, максимум – за десять.

– Хогошо. Валяйте!

– Только вы кепку снимите, а то лысину не видать.

Аленка сняла с шеи чехол, достала фотоаппарат, навела на дядьку в жилетке, щелкнула. Потом сунула в руки Ивану ноутбук, подсоединила к нему проводочком фотик, защелкала пальчиками по клавишам ноута. Царевич выгнул шею и заглянул в экран. Оттуда с лукавым прищуром смотрел на него будущий тесть. Впрочем, не удивлялся уже недурак подобным фокусам – еще в корабле насмотрелся. А вот потом Аленушка его удивила...

– Загрузим-ка «Фотошопик», – пробормотала она и принялась интенсивно двигать пальчиком по прямоугольной площадочке под клавишами.

Иван-царевич ахнул: усы и борода картавого стремительно убирались с портрета. А чуть позже лысину его покрыли черные кудри.

– Готово, – сказала Аленка и повернула ноутбук экраном к заказчику. Тот на сей раз даже крякнуть не смог, лишь промычал что-то да лысину поскреб.

– Для конспигации очень недугственно... – наконец вымолвил он. – Подагите кагточку?

– У меня принтера нет, – буркнула Аленка. – Давайте третье задание.

– Тгетье, тгетье... – забарабанил картавый пальцами по лбу. – Хогошо, пусть будет тгетье. Сделайте-ка так, чтобы мне плохо стало от того, от чего должно бы стать хогошо! А? Каково заданьице? – и он опять захихикал, вздергивая бороденку.

– Легко, – сказала Аленушка и вновь пробежалась пальчиками по клавишам ноутбука. Через пару мгновений из него послышалась музыка.

– О! Музычка! – обрадовался дядька и нахлобучил на лысину кепку. – Это хогошо. «Апассионаты» Бетховена не имеется часом?..

Но тут следом за музыкой из ноута раздался и голос, который, судя по всему, пытался изобразить пение. Продолжалось это недолго – плохо стало не только лысому, но и царевичу, и Аленка поспешила прервать музицирование.

– Что это было? – простонал Иван-недурак после пары Аленкиных оплеух, приведших его в чувство.

– Повезло тебе, что не знаешь, – вздохнула красна девица. – Это Митя Лупиляк. От него Бессмертных балдел, пришлось записать. Сама-то я старый добрый хард-рок предпочитаю да хэви-метал – папа с детства приучил.

Оставив на время Иванушку, Аленка поставила на ноги – в прямом и переносном смыслах – лысого дядьку в жилетке. Кепку он обронил, и Аленушка не глядя напялила ее картавому на лысину козырьком назад, отчего тот принял несколько залихватский вид.

– Ну, все, – сказала она. – Зовите принцессу, пора нам домой отправляться.

Понял, видать, местный предводитель, что деваться ему некуда, крякнул, заложил руки за спину, повернулся ко дворцу и медоточиво пропел:

– Наденька, подь-ка сюда!

Через секунду – стояла, видать, под дверью да в скважину замочную подглядывала – на лужайку перед дворцом выпорхнула принцесса. Впрочем, «выпорхнула» – это перебор, пожалуй. Скорее, вывалилась и потопала, переваливаясь с боку на бок, словно утка. При ближайшем рассмотрении и принцессой называть это несчастное создание расхотелось – толстая, глаза навыкат и, самое неприятное, старая!.. Иван-царевич аж попятился.

– Это ваша дочь?!

– Пгактически да. Хотите пговести генетическую экспегтизу? – Лысый явно блефовал, но все-таки с опаской косился на ноутбук в руках у Аленки. – Моего слова вам недостаточно?

– Не хотим, – буркнула Аленушка, пряча бесполезный ноут в сумку.

– А слова недостаточно, – забеспокоился Ваня, подумав, что как-никак, перед Царем-батюшкой отчет держать придется.

– Могу гасписку дать! – нашелся картавый, а так называемая принцесса смерила его презрительным взглядом и сказала:

– Опять меня сбагрить хочешь, Володенька? Инесску во дворец приведешь?

– Но-но!.. – покраснел вдруг картавый. – Я тебя в хогошие гуки отдаю. Жених молодой, кгасивый, да еще и пегспективный в плане политической кагьегы. – И тут же, примостившись на невесть откуда взявшемся пенечке, принялся быстро что-то чирикать на клочке бумаге, примостив его на коленке. Через минуту поднялся, протянул испещренный нечитаемыми каракулями листок Ивану.

– Что это? – не понял тот.

– Гасписка. От имени пгедсовнагкома. Агхиважный документ, батенька! Гагитет, можно сказать. В любом музее с гуками отогвут.

– Ох, чувствую, мне папа голову оторвет, – вздохнул Ваня, но спрятал все же расписку за пазуху. Поклонился псевдотестю в пояс и сказал: – Бывайте здоровы, папаша. И вы уж того... народ-то не обижайте... Что-то вы, пардон за подозрение, хитроваты слишком.

– А как в упгавлении госудагством без хитгости? – захихикал картавый, чмокнув на прощание «дочку». – Вам тоже не кашлять. Кланяйтесь цагю. Как-нибудь, может, собегусь, заскочу. В октябге.