Трубецкой на следствии рассказал о последнем совещании заговорщиков утром 14 декабря, где он решился оставить их, но не решился сказать об этом: «Я не имел довольно твердости, чтобы просто сказать им, что я от них отказываюсь». Рылеев, не обнаружив на площади Трубецкого, ретировался под предлогом, что безначалие неприемлемо, и Трубецкого надо непременно найти.

Когда стало ясно, что у мятежников нет лидера, предложили начальствовать Н. Бестужеву, но он отказался. Что означало продолжение самоубийственного «безначалия». Место диктатора занял Оболенский, но так и не смог отдать ни одного приказа – время уже было упущено. Когда на мятежников были направлены подготовленные стрельбе пушки, обманывая себя, заговорщики решили, что надо дождаться темноты, и в темноте, мол, другие полки к ним присоединятся. Мы видим полное отсутствие инициативы, плана действий, какую-то поразительную инфантильность всей этой группы, вошедшей в историю совсем не теми, кем они были на самом деле.

Перед мятежом Трубецкой был убежден, что достаточно одного полка. А Рылеев полагал, что удастся поднять на мятеж три полка, а уж два – наверное.

А. Бестужев, поднимая на мятеж Московский полк, просто обманывал солдат. По их показаниям, он говорил: «Я адъютант Константина Павловича, прислан от него вас предупредить. Вспомните, ребята, что 20 дней, не больше, как присягали вы государю Константину Павловичу, целовали крест. Вы не должны присягать другому государю тогда, как государь ваш жив. Вас обманывают, и сие знают ваши офицеры и ротный ваш командир. Бойтесь, ребята, Бога; вот сабля Константина Павловича; стойте за него крепко». Им врали, что великий князь Михаил Павлович арестован в Варшаве. И его неожиданное появление в полку спасло от участия в мятеже до 900 человек.

Гвардейскому экипажу заговорщики рассказали, что их ждет сокращение службы до 12 лет. И тут некому было опровергнуть ложь. Своего командира солдаты не послушали.

Декабристы никогда не интересовались судьбой солдат, погибших по их вине или отправленных служить на Кавказ. Ни тени беспокойства на этот счет в их многочисленных записках нет. Как нет и никакой благодарности Императору, который смягчил приговор суда и многих из декабристов спас от смерти, а потом освободил и от каторги. Надо сказать, что Государь воспрепятствовал и выяснению лиц, многократно стрелявших в него во время мятежа. А установить их было достаточно просто: сам царь и его свита многих знали в лицо, да и участники мятежа легко давали показания друг на друга.

Политические требования «декабристов» были игрой и самообманом. Требуя отмены крепостничества, они не воспользовались александровским указом «О вольных хлебопашцев» (1803), и своих крепостных освобождать не торопились. Якушкин готов был освобождать их, но без земли (указ предполагал освобождение с землей), Тургенев предпочел экспериментировать в своем имении с «мужицкой конституцией». В муравьевской «Конституции» вводился ценз для поста законодателя – он должен был платить не менее 60 рублей подати. Но такую подать на тот момент платили только купцы, а дворянство и духовенство вообще их не платили.

Масонство декабристов не вызывает сомнений. Но это увлечение было общей игрой дворянской молодежи, которая этим бравировала – как и французским языком и чуждыми для русских манерами. Роль декабристов в масонстве была ничтожной, высоких степеней они не имели. Нелепо представлять русскую историю как следствие козней масонов. С одной стороны – полагать, что все лучшее в русской культуре, политике, военном деле, принадлежит масонам (либеральная подмена), а с другой, – что все заговоры, все государственные нестроения ими замышлены и исполнены (псевдопатриотическая подмена). Важны не способы объединения, а идеи. На протяжении более века идея цареубийства и устройства жизни России по западным образцам была одной из постоянно обсуждаемых в нижних слоях аристократии, а потом и в народившейся интеллигенции. Само же восстание декабристов произошло помимо воли тайных сил, которые пустили корни в русском обществе и русской власти.

Влиятельный масон, автор конституционных проектов для России М.М. Сперанский был членом Верховного суда над декабристами. При этом именно он выдвигал на первое место в заговоре Пестеля, который в мятеже участия не принимал. Сперанский потребовал для него и еще четверых сообщников четвертования. Под влиянием масонов смертная казнь отсечением головы предполагалась для еще 31 преступника. Император утвердил более мягкий приговор. И оставил смертную казнь для пяти заговорщиков, причем заявил: «Офицеров не вешают, а расстреливают. Не хочу поступать с ними как с ворами». Но масон Бенкендорф настоял на казни через повешение.

М.М.Сперанский

А.Х.Бенкендорф

Отчего же масоны столь жестоко судили масонов? Они судили проигравших, прекрасно понимая, что правление Николая Павловича не даст им свободы действий, что их либеральные замыслы будут подавлены, а власть будет национальной.

За словесными излияниями масонствующей дворянской молодежи всегда было очень мало действительно продуманного и практичного. Декабристам, этим инфантилам в эполетах, претили практицизм и логика. Поэтому они не желали ничего планировать, а многие с ненавистью относились к Пестелю – как к возможному «палачу свободы» и даже зачинателю новой династии. Между тем, Пестель – единственный из заговорщиков имел серьезные заслуги перед Россией – участие во множестве сражений 1812-1814 гг., ранение при Бородино и наградную золотую шпагу. При всех своих способностях, правда, Пестель писал свою «Русскую правду» десять лет, закончив лишь две из десяти глав, остальные же попали в руки следствия неоконченными или в набросках. В диктаторы он годился, а в идеологи – нет.

Известно насмешливое отношение Грибоедова ко всем этим юношам-заговорщикам, которых он назвал «сто прапорщиков».

Пушкинская дружба с декабристами – один из аргументов мифологии вокруг их фигур. Его стихотворное письмо в Сибирь обычно интерпретируют как прозрение об успехе нового восстания. Но в реальности «темницы рухнут» и «братья меч вам отдадут» – это скорее романтический образ, который только и мог поддержать бывших друзей поэта. Сам он явно ни в какие мятежи и заговоры не верил и мог мечтать только о том, чтобы декабристы вернулись на службу Отечеству.