Один раз группа чунга и помы, двигаясь изо дня в день в одном и том же направлении, заметила в ветвях раскидистого дерева какое-то животное, похожее на кат-ри, но меньше его. Пома первой увидела его и первой предостерегающе крикнула. Она отбросила камень, который держала в передней лапе, и полезла на дерево. Началась погоня по ветвям. Животное перепрыгивало с ветки на ветку, взмахивая длинным хвостом, оглядывалось сверху на пому круглыми глазами и время от времени испуганно взвизгивала.

Пушистый хвост позволял ему делать большие прыжки с ветки на ветку почти над головой помы и бегать по веткам, слишком тонким, чтобы выдержать ее тяжесть. Внизу дерево окружено чунгами, которые следили за погоней и в то же время отнимали у зверька возможность спуститься с дерева и убежать.

Видя, что не может спуститься, зверек забрался на ветку еще выше и притаился в развилине. Пома хотела поймать его, но ветки затрещали под нею, а одна даже сломалась и осталась у нее в передней лапе. Пома остановилась, вперив в зверька алчный, голодный взгляд. Зверек сидел в развилине почти над головой у нее, а она никак не могла дотянуться до него лапой. Она недовольно заворчала и начала озираться во все стороны, стараясь найти способ, чтобы поймать зверька. Взгляд ее упал на ветку, которую она бессознательно продолжала держать в лапе, и тут она вдруг заревела, словно внезапно проснувшись. Потом замахнулась веткой и сильно ударила зверька. Раздался громкий визг, зверек подскочил в воздух, перевернулся несколько раз и полетел вниз, где исчез в передних лапах жадно поджидавших его чунгов.

Пома вместе с веткой побыстрее спустилась с дерева, так как зверек был слишком маленьким, чтобы утолить голод всех чунгов. Она, не глядя, отшвырнула ветку и замешалась в группу чунгов, уже разрывавших зверька на куски.

Только юный чунг остался в стороне и не участвовал в растерзании зверька. Он вместе с прочими видел, как пома сломала ветку, как замахнулась и ударила ею и как зверек упал вниз. Стоя на задних лапах, мигая, словно в глаза ему брызгали водяные капельки, он вглядывался в брошенную помой ветку. И со свойственным ему любопытством, к которому примешивалось все более ясное понимание случившегося, он подошел к отброшенной ветке, наклонился и взял ее, а потом принялся разглядывать и ощупывать с таким интересом, словно видел дерево впервые в жизни. Потом схватил ее за конец, поднял над головой и с радостным визгом замахал ею во все стороны.

Чунги изумленно смотрели на него. Пома, которой пробудившийся разум приказывал держать ветку в лапах, подбежала к юному чунгу и хотела отнять ее у него. Но юный чунг, уже превышавший пому ростом и силой, ударил ее веткой по голове. Удар не был сильным — пома стояла слишком близко к юному чунгу, чтобы тот мог размахнуться передней лапой. И все же пома зашаталась, на мгновение замерла и упала наземь, закрыв глаза. И долго еще чунгам пришлось стоять и ворчать вокруг нее, пока она не очнулась и не встала. Юный чунг тоже стоял около нее, смотрел, мигая глазами, но в то же время крепко сжимал ветку в передних лапах.

В тот же вечер группа чунгов остановилась перед другой пещерой. А когда прошла и эта ночь, свет нового дня озарил фигуры чунгов, двигавшихся вперед, на юг. Все они держали в передних лапах кто толстый сук, кто острый камень.

Холод, который тянулся с севера, замораживал их следы на земле.

Холодный голубовато-сиреневый сумрак лежал над землей. Сумрак морозного рассвета. Над восточным горизонтом трепетал едва заметный бледный, рассеянный отсвет. На западе земля и небо сливались в тяжелой черной неподвижности. С севера на юг плыли громады тяжелых туч. Некоторые из них спускались так низко, что задевали за вершины огромных деревьев. Горы все покрыты снегом. Огромные скалы чернеют в пустоте, мертво-немые и неподвижные. Везде и всюду мертвенно-пусто, нет ни звука, ни рева, ни шума звериных шагов.

Но постепенно бледный, рассеянный свет над горизонтом на востоке усилился. Небосклон начал медленно розоветь, а по краям облачных громад появился слабый золотистый отблеск. Там и сям тяжелый облачный покров начал разрываться; и в кратковременных просветах показывалась светлая синева небес. И хотя над равнинами и бездонными ущельями еще лежали синеватые мутные сумерки, но снежные вершины гор уже засияли легким пурпурным светом.

И вот горы и равнины каким-то чудом ожили, словно бледные лучи зари вдохнули жизнь в помертвевшую землю. В ветвях деревьев началось какое-то порхание, между стволами заскользили чьи-то тени. Из темных устьев горных пещер выползли мохнатые чудовища. Огромные кри-ри, распустив черные крылья, с легким свистом прорезали воздух. С одной древесной вершины донеслось кроткое воркование, с другой — резкое карканье. Нежное блеянье дже смешалось с глухим ревом грозного мута. Раздалось разъяренное рыканье страшного мо-ка, жалобный, протяжный вой свирепых ла-и… Началась великая каждодневная битва за жизнь.

Из темного устья одной пещеры появились какие-то странные существа. Они столпились перед устьем, прислушивались, подмигивали друг другу, оглядывались. Некоторые присели на корточки, другие стоят на задних лапах и все морщат свои безобразные красноватые лица. Одни сжимают в передних лапах острые камни, другие держат короткие безлиственные ветки. Холодный северный ветер взъерошивает им шерсть, и они дрожат от холода.

Никогда еще ни земля, ни животные на земле не видели таких странных существ. Не знали их ни грау, ни мо-ка, ни даже белое светило. У этих существ были сильные косматые тела, живые блестящие глаза, рыжевато-черная шерсть и широкие сильные челюсти; они могли двигаться, встав на задние лапы, а передними размахивать во все стороны и хватать все, что захотят. Конечно, они были похожи на чунгов, но решительно были чем-то большим, нежели чунги, так как передние лапы стали у них руками; и они пользовались деревом и камнем так ловко и сознательно, как никакой другой чунг до них.