4 марта 1526 года Митрополит Даниил поставил Лужецкого архимандрита Макария в архиепископа Великого Новгорода и Пскова [315] . При своей хиротонии он должен был получить от Митрополита Даниила настольную грамоту. В известной настольной грамоте святителя Ионы († 1461; память 31 марта) Тверскому епископу Геннадию (1461–1477) говорится о высоком достоинстве архиерейского сана: «И сего ради ведуще се, и яко елико кто честь воздает святителю, и тая честь к Самому Христу въсходит, от Него же и мьзды чаете сторицею» [316] .

Сразу после своей архиерейской хиротонии «приела архиепископом с Москвы в Великий Новгород и Псков; а велел в октеньях молити Бога, и Пречистыя Его Богоматере, и чюдотворцов о государи нашем Великом князи Васильи Ивановичи и его благоверной княгини Елене, чтоб Господь Бог дал им плод чрева их» [317] . Это могла быть известительная грамота новопоставленного Святителя, посланная им в свои кафедральные грады – Великий Новгород и Псков. Летописец же отметил только главную, по его мнению, мысль в содержании отправленной грамоты – моление о государевом чадородии. Это был действительно весьма важный вопрос для Московского князя в то время.

Когда новоприбывший Святитель впервые вошел в Софийский собор, то он «просветився силою Божиею, нача беседовати к народу повестьми многами, и вси чюдящеся, яко от Бога дана ему бысть мудрость в Божественном Писании просто всеми разумети» [318] . Прибыв в Великий Новгород, он сразу же, как это явствует из грамоты 1528 года, посланной во Псков, направляет туда Наказ, предписывая псковскому духовенству «поучать своих детей духовных». Появившиеся при этом трудности у псковского духовенства побудили их обратиться к новопоставленному Святителю. В связи с этим он пишет: «Да били мне челом старосты шти соборские [319] , игумены и священноиноки и священники, что деи они по моему наказу (курсив наш. – Архим. М.) поучают детей своих духовных, а они деи их не слушают, да с мирскими людьми и игуменов, и священников, и священноиноков от церквей без моего ведома отсылают; и аз приказал наместнику своему того беречь накрепко, чтоб без моего ведома от церквей игуменов и священноиноков и диаконов не отсылали, а иных не поряживали» [320] .

Духовенство обратилось к архиепископу со множеством вопросов, в результате чего и явилась святительская грамота во Псков от 21 июля 1528 года [321] . В ней владыка предписывает: «И наш наместник, которого ставленника ко мне пришлет, ино б у того ставленника была ко мне грамота (курсив наш. – Архим. М.) нашего наместника, а другая шти соборских старост за их печатью, о его прохожестве и о летех и которой церкви известно: а ставленник бы был грамоте горазд» [322] .

Завершается грамота словами: «Также есмы пожаловал старост шти соборских и игуменов и священноиноков и священников и диаконов пригородских и селских, как наши гонцы пригонят о какове будет государеве деле, или о богомоли, или о наших делех духовных, и наши гонцы приехав во Псков, да отдадут на соборе грамоты (курсив наш. – Архим. М.) старостам шти соборским, и старосты те грамоты посылают по пригородом и по селом семи промежи себя» [323] .

За время своего пребывания на архиерейской кафедре в Великом Новгороде святитель Макарий дважды посетил Псков: в январе – феврале 1528 года и январе 1536 года [324] . В остальное же время он управлял церковными делами во Пскове через своего наместника, при этом, как видим, велась служебная переписка. Таким образом, владычная грамота 1528 года открывает целый пласт документов его церковно-административной епархиальной деятельности, которые не сохранились до нашего времени.

Написанию владычной грамоты во Псков предшествовала зимняя поездка туда Святителя. Однако традиционное месячное пребывание там было сокращено. Псковский дьяк Мисюрь Мунехин «показал ему грамоту Великаго князя, что ему велено жити 10 дней». Летописец не раскрывает содержания великокняжеской грамоты, отмечает только, что «владыка Макарий того не ведал» [325] . Но в других случаях князь Василий III обращался и непосредственно к Новгородскому владыке. В 1531 году он «прислал ко своему богомолцу архиепископу Макарию в Великий Новгород грамоты» с предписанием разделить город на секторы и устроить на городских улицах решетки для более успешной борьбы с пожарами [326] . Летопись нередко, повествуя о деяниях святителя Макария, упоминает о повелениях Великого князя, хотя и не говорит о грамотах от него. Но таковые вполне могли быть. Так, летопись сообщает о том, что архиепископ Макарий «посылает» Великому князю сообщение о распространенности на севере язычества. Великий князь со своим сыном «послали к своему богомолцу со умилением… и повелеша ему прелесть оную разорити» [327] . Как явствует из Жития преподобного Варлаама Хутынского, которого особо чтил Великий князь Василий III, он посылал грамоты Новгородскому владыке, сообщая ему о победах русского оружия [328] . Отношения с государем продолжались и после кончины Василия III. В 1535 году, как отмечает летопись, «князь Великии Иван Васильевичь всея Русии и мати его благочестивая Елена прислали (курсив наш. – Архим. М.) к своему богомолцу архиепископу… своего сына с Москвы з грамоты» [329] . В ответ на это Святитель, собрав деньги, послал их для выкупа русских людей из татарской неволи. Через три года государь «пожаловал архиепископа владыку Макария, от тягли Чюдинцовы улицы и Заполья Чудинцова велел отставити, с черными людьми тянути не велел» [330] . Эту княжескую жалованную грамоту датируют 1537–1538 годами [331] .

Летопись говорит о постоянных связях святителя Макария с Великим князем. Об этом свидетельствует их переписка, о которой мы знаем лишь по упоминаниям в источниках. Многие епархиальные мероприятия Святитель начинал, заручившись поддержкой государя. Так, сохранилась его грамота в связи с предпринимаемой монастырской реформой [332] . В ней раскрывается идея покровительства Церкви со стороны государевой власти. Можно предположить, что и в других, вышеупомянутых и не дошедших до нас, грамотах эти мысли могли развиваться и дополняться святителем Макарием.