И надо сказать, эта судорожная попытка принесла плоды. Даже выкарабкавшись, наконец, из-под горящего ствола, зверь уже не имел шанса воссоединиться с отрубленной лапой. Потому что еще раньше, чем он обрел свободу, на лапу налетели, отвлекшись от посланцев мастера Бренна, сразу не меньше десятка ворон. И принялись жадно рвать клювами оскверненную плоть, точно это было самое изысканное лакомство.

Нечего сказать, повезло зверю с союзниками! Впрочем, от существ, порожденных или изуродованных силами Преисподней, и не стоило ждать иного.

А вот чудовище, похоже, было разочаровано таким поворотом — даже у отродья Скверны имелись чувства. Разочаровано, обескуражено. И потому не стало даже предпринимать новые атаки на четверку людей. Предпочло оставить их заботам ворон и убраться восвояси.

Неуклюже ковыляя, зверь двинулся прочь, недовольно бурча.

— Ах… демоны! — воскликнул заметивший эту попытку отступления, Освальд, — да он драпает ведь… тварь!

Не отрекаясь от все того же правила, что готовиться нужно к худшему, бывший вор не сомневался: отродье Скверны уходит не умирать в гордом одиночестве, но зализывать раны и восстанавливать силы. Возможно, со временем у него даже отрастет новая лапа, взамен отрубленной Сиграддом; снова прорежется второй глаз. Это если дать твари шанс — а никому из посланцев мастера Бренна не хотелось такого исхода.

Вот только как не дать чудовищу избежать заслуженной смерти? Как — если атака ворон не ослабевает?

Конечно, для начала нужно было избавиться от треклятых птиц с красными глазами. От птиц, которых слишком много, чтобы надеяться сладить с ними в открытой схватке.

Способ пришел в голову к Равенне так же внезапно, как мудреца, говорят, посещает великая мысль, а художника — муза. Волшебница даже чуток рассердилась на саму себя оттого, что не сообразила сразу. Ведь способ-то был поистине гениален в своей простоте.

Вскинув руки над головой, Равенна скороговоркой произнесла нужное заклинание. Привычная серая мгла, застилавшая небо, вмиг покрылась темными пятнами туч. Сверху сорвались первые капли: одна, две… пять, десять. А потом их стало просто много — сбился бы даже самый дотошный подсчетчик.

Разойдясь, дождь лил считанные мгновения — но воронам хватило и этого. Со стремительно намокающими перьями и тяжелеющими от влаги крыльями птицы в панике бросились врассыпную.

— Знай наших! — выкрикнул им вслед Освальд, еще зачем-то грозя небу кулаком, — мокрые курицы!

Затем все четверо обернулись к пытавшемуся скрыться источнику Скверны.

Уйти зверь успел недалеко — на несколько шагов всего. Да и спрятаться на открытой местности, каковой являлась оскверненная земля, было затруднительно.

Рванувшись следом, первым тварь настиг Сиградд. И атаковал на этот раз даже без оружия — просто пинком в покрытый жесткой шерстью бок.

Будь огромный зверь целым-невредимым, он бы устоял. Но зверь хромал, да и пинок у варвара вышел мощный. Так что, пошатнувшись, порождение Скверны рухнуло, завалившись на бок. Чем заставило Освальда, например, вспомнить народную мудрость про могучий дуб, который лишь громче падает. А больше ни в чем более тонкие деревья не превосходит.

Следом подоспел сэр Андерс и с яростью вонзил меч в открывшееся брюхо — где шкура, вполне ожидаемо, оказалась мягче и уязвимее, чем на спине и боках.

Снова зверь заревел, только теперь — почти жалобно.

Освальд, лишившийся ножа, сначала потянулся было за тесаком, но почти сразу передумал, сочтя его в качестве оружия неподходящим для этой схватки. Оглядевшись в поисках хоть чего-нибудь, что можно с успехом использовать в убиении зверя, бывший вор наткнулся на одну из головешек, оставшихся после давеча горевшего ствола мертвого дерева.

Увы, дождь, вызванный Равенной, потушил тот огонь почти полностью. Только тоненькая струйка дыма струилась с ее конца. Подняв с земли головню, Освальд смотрел на эту струйку с выражением какой-то детской растерянности.

— Может, так лучше? — с улыбкой окликнула его Равенна и, подойдя, щелкнула пальцами.

Головня вспыхнула вновь. Поднеся ее к поверженному, пронзенному мечом, зверю, к его уродливой морде, оскаленной пасти, исторгавшей жуткий рев, бывший вор ткнул горящим концом головни в эту пасть.

«Очищающее пламя!» — прошептал он при этом.

Результат превзошел ожидания Освальда… как, впрочем, и его спутников. Голова твари вспыхнула, взорвалась изнутри, разлетевшись на куски. Ни дать ни взять, перезрелая тыква, по которой ударили кузнечным молотом.10

После боя Равенне более всего на свете хотелось куда-нибудь прилечь. Ну, хотя бы под какой-нибудь куст, живой и зеленый, да хорошенько выспаться. Сил было потрачено много, волшебница еле стояла на ногах и, наверное, упала бы от мало-мальски сильного ветра. Но она сумела-таки превозмочь себя и еще раз воспользоваться диадемой с рубином в форме глаза. Поискать следы Скверны, а по ним — останки некроманта Лира.