Дэниел смотрел в окно экипажа почти безотрывно. Внимательно смотрел, старался подметить как можно больше. Ньон. Огромное скопление чистокровных и полукровок, богатых и бедных, слабых и сильных перевёртышей, крылатых, фитов и людей. Отец не мешал разговорами. Хозяин четырёх театров, он неплохо знал, как важна для актёра наблюдательность, способность видеть детали и общую картину.

– Всё-таки… постарайся быть предельно учтивым, – нарушил молчание отец. – Твой прадед вспыльчив. Но это даже ерунда, если он разозлиться. Лучше побойся обидеть герцогиню. Эта женщина слишком много сделала для нашего клана.

– Хорошо. Но знаешь… слово "клан" ты произносишь как-то… с нагрузкой. Заметно.

– Носить имя наследника Сапфира… это нагружает. Дополнительной ответственностью.

– Я узнаю его, Сапфира? А главу клана? Слышал, большинство Сильверстоунов на одно лицо.

– Ну, нет. Спутать можно только Сапфира и Джереми, и только в сумерках, спьяну, на расстоянии ближе, чем на вытянутую руку. Они синхронно забывают о стрижке и расчёсках, так что у обоих на голове нечто вроде "я только проснулся" или "зачем сушить волосы после ванны".

– Джереми – это тот твой родной брат, который служит в космофлоте?

– Да, но он приезжает во дворец всего пару раз в год.

– Дворец уже близко?

– Да.

– Я обязательно всех перепутаю.

– Тогда… посмеёмся.

– Смейся над чем-нибудь другим! – с лёгким возмущением возразил Дэниел, но тут же взял себя в руки: – Назови мне какие-нибудь яркие, заметные черты каждого. И кто кем кому приходится.

– Да это не важно. Трое из Си – члены принсипата, принцы империи, но им обычно ни до чего – хмыкнут и пройдут мимо. А вот главу клана знать важно. Ричард Сильвертон – в прошлом предводитель крылатых на всём Клервинде. У него строгий, серьёзный вид, и серые, слегка светящиеся, переливающиеся, будто жидкий металл, глаза. Злить его нельзя. Его жена – герцогиня Сильвертон, Оливия. Самая большая драгоценность дворца. Я повторяюсь? Но её, впрочем, не так-то просто задеть. Она идеальная женщина – понимающая и добрая. У них дочь, Мелисса, моя тётушка. Сводная, получается. Мать и дочь очень похожи, но дочь часто ведёт себя хуже избалованной принцессы крови, а мать – самое тактичное существо на планете. Она – та, кто может, с небольшой долей вероятности, спасти любого Сильверстоуна от оплеухи главы клана. Твоего деда, Роджера Кардифа, Оливия однажды спасла от смерти. Сильвертон его чуть не прикончил.

– Подожди. Правильно ли я понял? Герцог чуть не убил своего родного сына и наследника? Всерьёз?

– Да, – легко сказал крылатый папочка.

– Поворачиваем обратно, – порывисто выпалил Дэниел. – Ни к чему мне эти проблемы.

Отец только рассмеялся.

– Сомневаюсь, что ты заставишь герцога так же стесняться родства с тобой, как с моим отцом.

– Я актёр, – напомнил Дэниел.

– Тогда да, вполне возможно, – с притворной серьёзностью согласился Энтони Эшберн. – Мы почти прибыли. Самый большой дворец справа – твой новый дом.

Над трёх-четырёхэтажными домами выплыл огромный белоснежный, золотистый в лучах солнца и голубоватый в тени, дворец. Половина Педделстокса могла бы с лёгкостью спрятаться внутри так называемого Нью-Лайта.

Во рту пересохло. Дэниел клацнул зубами и сглотнул.

– Убить вас за такой дворец никому не хочется? – тихо поинтересовался он.

– Помилуй, дорогой. Это пока ещё просто большая белёная хижина, и она даже не вполне достойна укрывать разом главнокомандующего поднебесными войсками, а так же ясновидящего, и красивейшего мужчину империи – трёх членов принсипата, а ещё и герцога, тысячу лет исполнявшего обязанности предводителя крылатых. И я опять повторяюсь.

– Ха… – начал Дэниел, но не смог продолжить. Экипаж подъехал ближе, и у нового жильца появилась возможность разглядеть "хижину" лучше.

Обёрнутый рядами кружева лоджий и галерей, словно едва удерживающих взвившиеся и заледеневшие пенные волны изукрашенных парапетами куполов, ажурных карнизов и балконов, Нью-Лайт всё рос из-за домов. Иногда становились видны внушительных размеров зелёные кристаллы оранжерей, неожиданно суровые глухие стены, составленные из гигантских полуколонн, грандиозных размеров витражи из стекла всех возможных оттенков синего и многие ряды высоких окон.

– А как это всё… – и Дэниел снова не смог закончить. Экипаж нырнул под сень высоких цветущих деревьев, проехал через парк и оказался у парадного подъезда, с обеих сторон от которого высоко били фонтаны.

Здесь было тихо, спокойно, шумели только листья и вода, а незнакомые своими голосами птицы, едва экипаж остановился, запели так беспечно, будто вокруг не столица империи, а отдалённый заповедник. Лестница к явно крепким дверям не была высокой – всего пять ступенек. А внутри – короткая аркада и зал с прозрачным потолком. Из окон виднелись далеко расходящиеся влево и вправо крытые галереи.

– Как это всё защищается при нападении перевёртышей? – наконец договорил Дэниел. – Все значительные старые постройки плотно утыканы шипами по всей поверхности стен и крыш. А здесь почти… приглашение.

– У-у-у… Да ты больше Сильверстоун, чем я, – загадочно протянул его светлость Эшберн и прошагал вперёд. Дэниел пошёл за ним и попал в высокий, большой прохладный зал с такой же стеклянной крышей, но уже явно защищённым двумя решётками.

– Парадный подъезд нужен для красоты… и обмана, – начал объяснять отец. – Он маскирует архитектурные элементы, призванные снизить нагрузку на опоры. Вот одна из них, – Эшберн указал на немного выступающую часть левой стены. – Справа такая же. Толщина их… шесть шагов минимум. Просвета в этих стенах не будет ещё шагов тридцать. Это довольно опасное место как для защитников, так и для атакующих. То стекло сверху… едва разобьётся, как сработает рычаг, выдвигающий лезвия. Желающих проникнуть во дворец так просто… разрежет будто ножницами. Вообще… план дворца и его оборонительные системы изучать увлекательно и долго. Давай не сегодня. Ты должен знать только то, что в этой стороне находятся апартаменты Сапфира. Немного вглубь дворца, правее и выше, чем мы сейчас. Высокие потолки, лабиринт очень длинных, иногда узких, одинаковых коридоров и полная тишина означает, что ты забрёл на территорию ясновидящего и не найдёшь вокруг никого, кто бы помог выбраться. Но это, возможно, самое безопасное место на всей планете, и в трудные времена оно вполне может укрыть не менее двух тысяч разумных.