Шрифт:
Мы говорим об этом потому, что Младенец Иисус был встречен в Иерусалимском храме именно представителями благочестивой старости. Ветхие, как сам Завет, который они олицетворяли, Симеон и Анна видели в Младенце не просто еще одного ребенка, а наконец-то пришедшего Христа.
О Симеоне говорено много. Об Анне – меньше. Все, что мы знаем о ней, это то, что она была женщина, «достигшая глубокой старости, прожив с мужем от девства своего семь лет, вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь» (Лк. 2:36–37).
Быть может, это тот тип женщин, которые умеют любить только раз и, соответственно, только одного человека. Такой же была наша соотечественница – Ксения Петербургская. Мысль о повторном браке для таких женщин невозможна. После смерти супруга они и сами умирают для привычной жизни – и в ожидании ухода из этого мира заняты только молитвой и воздержанием.
Не цепляясь за эту жизнь и ничего в ней для себя не желая, эти люди очень нужны всем остальным. Не будь их, этих всецело отданных Богу людей, кто знает, смогли бы мы, при нашей теплохладности, передать эстафету следующим поколениям? Не обречена была бы вера на угасание и исчезновение, если бы хранили и исповедовали ее только такие люди, как мы, и никто лучше нас?
Старик, миновав сильную зрелость, опять вернулся в немощь, но имеет знание и опыт. В это время он должен иметь веру и молитву. Если нет их у него, значит, не тот у него опыт.
Анна была вознаграждена видением Христа и узнаванием Его! Последнее – самое важное, поскольку видели Христа многие, но узнавали в Нем Мессию далеко не все. И это неузнавание было тем более тяжким, что оставалось оно в людях при слышании проповеди Христовой, при видении исцелений и воскрешений, совершенных Им, при насыщении из рук учеников умноженными Им хлебами.
А Анна ничего еще не видела и не слышала, кроме Маленького Ребенка на руках юной Матери. Но, жившая в Боге, Богом была она научена узнать Искупителя в этом Младенце. Это знание она в себе не удерживала, но «славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме» (Лк. 2:38).
Что до Симеона, то мне кажется очень важным то, что это человек, не боявшийся умирать. Его жизнь была не чередой случайных дней, а осмысленным ожиданием встречи с Христом. Знал он и то, что после долгожданной встречи ему нужно будет сей мир покинуть. Встреча состоялась, и старец ушел из храма умирать.
Я уверен, что умирал он без страха. Руки старца помнили теплую тяжесть тела Божьего Сына, и эта память прогоняла всякий страх. Мне не известен никто, кто сказал бы об этой смерти, произошедшей после встречи, лучше Бродского.
Он шел умирать. И не в уличный гулон, дверь отворивши руками, шагнул,но в глухонемые владения смерти.Он шел по пространству, лишенному тверди,он слышал, что время утратило звук.И образ Младенца с сияньем вокругпушистого темени смертной тропоюдуша Симеона несла пред собоюкак некий светильник, в ту черную тьму,в которой дотоле еще никомудорогу себе озарять не случалось.Светильник светил, и тропа расширялась.Мы будем умирать. Будем ли мы перед смертью молиться, зависит не в последнюю очередь от того, молимся ли мы сейчас. Удостоит ли нас Господь смерти «безболезненной, непостыдной, мирной» – это вопрос. Может быть, самый важный вопрос.
И мы будем стареть. Мы уже стареем. В этих печальных словах есть немножко радости о том, что избавление приближается. Кто знает, удастся ли нам дожить до почтенного возраста и полной седины? Если удастся, то сохраним ли мы ясный ум и твердую веру, пока неизвестно.
Важно принять жизнь как подарок и отпущенную чашу допить до капли, ничего не проливая и не расплескивая. Важно жить так, чтобы, пребывая еще на земле, душевные корни пускать в иную, пока еще невидимую для глаз жизнь, и к ней готовиться.
И мы будем стареть. Мы уже стареем. В этих печальных словах есть немножко радости о том, что избавление приближается.
Жизнь молодых людей полна целей и планов. Но есть своя цель и у старости. Звучит она грозно, и коротко, и не всем понятно. Цель старости – приготовиться к вечности и шагнуть в нее с молитвой Симеона: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…»
Жизни, которые больше столетия
Есть такая наука геронтология. Наука о старости и о продлении жизни. Мы садимся за праздничный стол и поем друг другу: «Многая лета». На день рождения и прочие праздники мы желаем друг другу долгих лет. Желают этого в разных культурах, на разных языках. И есть реальные люди, которые прожили сто лет. Но они прожили сто лет не по мирским привычкам и законам, то есть с колбасами, котлетами, валянием на диване и пошлыми сериалами. Нет, они жили в пустыне, в борьбе, войне, без еды и питья. Но прожили сто и более лет. А те, кто живет иначе – они живут, как чахнут, и уже к 70 годам превращаются в полные развалины. Конечно, есть исключения. И вот об этом я бы хотел поговорить.