– А что ты здесь делаешь? – задала я глупый вопрос, на который получила такой же ответ.

– Завтрак готовлю.

Он спокойно достал тарелку и опять обернулся:

– Омлет будешь? – Уже второй мужчина за утро пытался меня накормить.

– Я опаздываю.

– Сядь!

Прозвучало как властный приказ и это меня возмутило. Показалось, что все мои знакомые мужчины в раз охамели.

– Кристоф, как ты сюда попал? – потребовала я ответа. Бесило, что он спокойно ориентируется у меня дома и даже уже знает, где лежит посуда.

– Дверь была открыта, тебя дома нет. На звонки не отвечаешь. Что мне было делать? Решил дождаться. Ты где была?

Меня насторожило его поведение. Несмотря на спокойные движения, создавалось впечатление, будто он донельзя зол, но при этом сдерживается и старается не показать.

– В гостях.

– До утра? – спросил он не глядя на меня, ставя себе тарелку с омлетом на стол и поворачиваясь, нарезая хлеб.

– Я не знала, что должна отчитываться в своих действиях перед тобой.

– На звонки ты тоже специально не отвечала? – поинтересовался нейтральным тоном.

– Звонки?! – я полезла в карман пальто за телефоном, с удивлением обнаружив кучу пропущенных вызовов. Саша, но больше всего от Кристофа… – Извини, вчера во время урока отключила звук и забыла.

– Кристина сядь. Мне нужно тебе что-то сказать, – впервые за нашу встречу он прямо посмотрел на меня.

– Садиться обязательно? – напряглась я.

– Поверь, так будет лучше.

– Я лучше постою, – верить ему не собиралась, и всё внутри кричало: мне не понравится то, что он скажет.

– Как знаешь. Поздно вечером умерла бабушка Алекс.

– Что?! – оглушили его слова. По серьёзному лицу Кристофа поняла, что это не шутка.

Растерянно посмотрела на телефон, зажатый в руке, и чувствуя свою вину перед Сашкой за то, что она мне звонила, а я была недоступна. Судорожно начала щёлкать по экрану, чтобы ей перезвонить. Пальцы дрожали. Неожиданно мой телефон забрали, и я непонимающе посмотрела на Кристофа.

– Не нужно ей звонить, – скинул он мой вызов.

– Отдай!

– Кристина, Алекс не знает. Звонили Богдану, он оставлял в больнице свои контакты. Ей ещё не сказал, они едут в институт.

Саша не знает?! Мысли путались. Я не верила, что это правда!

– Ну как же…

– Сегодня прилетают её родители, лучше сообщить, когда рядом с ней будут родные.

– Почему ей не сказали?

– Она уже спала, когда ему позвонили. Он не стал её будить. Тут ничем не поможешь, а ей понадобятся силы. Я сожалею…

Кристоф меня обнял, а я стояла окаменевшая. Горе оглушило. Не хотелось верить, но интуитивно чувствовала, что он, к сожалению, не врёт.

Мне всё же пришлось задержаться. Кристоф насильно усадил меня и сварил в турке кофе. Я сидела за столом в прострации, а он говорил о всякой ерунде.

– Вижу, ты её любила, – поставив передо мной чашку, заметил Кристоф, потеряв надежду разговорить.

– Я её с детства знаю. Она строгая, но добрая. Была.

– Тяжело терять тех, кого любил. – Я вопросительно посмотрела на Кристофа, привлечённая его словами. Он сел за стол, но к еде так и не приступил. – У меня отец неожиданно умер. Прошло уже несколько нет, но его до сих пор не хватает.

– Мне жаль, – я накрыла его руку своей.

Даже не знаю, зачем это сделала. Горе потери объединило, что ли, ведь он до сих пор скорбел. Кристоф посмотрел на меня с удивлением и как-то задумчиво.

– Пей кофе, иначе опоздаешь.

– Да, – кивнула смущённо я, убирая свою руку и взяв чашку, а он принялся за завтрак.

Из дома мы вышли вместе. Предложила его подвезти, но Кристоф отказался и, засунув руки в карманы пальто наблюдал, как уезжаю я. Известие о смерти Аделаиды Стефановны меня настолько оглушило, что я даже не спросила его, почему он остался ночевать у меня в квартире. Я точно не помнила, закрывала ли дверь, уходя с Кириллом, ведь спешила. Возможно, и мою квартиру обыскивали.

Помнится, бабушка Саши перед нападением говорила, что вещи лежат не на своих местах, но ничего не пропало. Даже если и так, дорогих картин у нас нет, как и большой наличности или дорогих украшений, а платок с дневником у Кирилла. Так что я не волновалась об этом.

Сложнее всего было молчать. Переложив на мои плечи обязанность сообщить об утрате, Богдан поставил меня в трудное положение. Не знаю, что у них там было с Сашей, но, судя по её счастливому виду, было всё. Она вся светилась в этот день, и у меня язык не поворачивался сказать, что её бабушки уже нет. А когда мы встретили её родителей, то подавно. Не хотелось портить радость встречи, и я трусливо молчала, не желая омрачать момент. Отвезла их домой выгрузить вещи, а потом уже в больницу. Там-то они сами всё узнали.