Зайдя в кабинет, мы расселись по креслам, а Директор сел за свой стол, посмотрев в сторону спящего феникса. Фоукс редко на нас реагировал, так что наш приход его нисколько не побеспокоил. Люцифер сложил руки на груди, выжидающе смотря на Дамблдора, а Люциус скучающе рассматривал портреты бывших директоров Хогвартса.

— Альбус, почему ты не сообщил нам о воскрешении Темного Лорда раньше? — тихо спросил его старший Малфой. Единственный, кто удивился этому вопросу — был Драко.

— Я не был уверен в этом. Да, я сомневался, зная, что смерть младшей Уизли была необычной, но никак не мог понять, что именно произошло, — Дамблдор нервно сжал руки, вставая и поворачиваясь к нам спиной, смотря в окно. — В конце концов, Волдеморт был превосходным магом. И не столь важна цель его знаний и метод их применения, гениальность, пусть и немного сумасшедшую, я всегда могу оценить по достоинству, — продолжил говорить он, не поворачиваясь к нам. Потом резко прошел к шкафу, открывая его. — Я много раз пытался вспомнить, что же я упустил тогда? Почему позволил Тому встать на такой путь?

В шкафу были сотни бутыльков с воспоминаниями. Это было знакомым. А посредине стоял омут памяти. Очень нужный артефакт. Особенно для того, кто прожил столь долгую жизнь. Человеческий разум может многое забыть. Смертным нужны такие артефакты, чтобы вспоминать необходимое.

— Да, была война, но это не может нас оправдывать. Мы сами вырастили Темного Лорда. Не только я, но и Диппет со Слизнортом тоже участвовали.

Вышеупомянутый бывший директор только фыркнул, но не стал прерывать Дамблдора.

— Он возвращался в маггловский мир каждое лето. Где видел только смерть и разрушения. Да, магия его бы в любом случае защитила, но что толку от нее, когда разум мыслит иначе? Может, он и ненавидел магглов, но это было абстрактно, пока он не увидел весь ужас войны. И жестокость простого человека.

— То есть Темный Лорд жил в Лондоне во время бомбардировок маггловских районов? — удивленно спросил Люциус, но его вопрос остался без ответа. Дамблдор задумчиво перебирал пузырьки с воспоминаниями и готовился к продолжению своего рассказа.

— Он стал бояться смерти. До ужаса. Так сильно, что его боггарт становился его же трупом. Разорванным бомбой.

Все передернули плечами, представив такую картину. Было малоприятно. И понятно, почему этот маг сошел с ума. Впоследствии. Ведь это проблема многих людей, что видели ужасы войны и множество трупов, весьма неприглядных на вид, как я понимал. Я о подобном читал, когда увлекался и маггловскими науками, помимо магии.

— Поэтому он учился еще усерднее, разучивал множество защитных заклинаний и разрабатывал новые, как рассказывала его профессор нумерологии, которая помогала ему в некоторых расчетах. Она мертва, к сожалению. Была магглорожденной, — пояснил Дамблдор. — Одна из первых жертв войны. Но не в этом суть. Он искал все, чем можно было бы защитить себя. А в итоге понял, что абсолютной защиты не существует. Всегда будет что-то сильнее. Та же авада, которую он так любил, была таким заклинанием. Я думаю, что тот факт, что от нее нельзя защититься, и привлекал его. Думаю, так он пытался бороться со своим страхом. Ведь это слабость, а слабым Том быть не хотел, — он вылил один из пузырьков в омут памяти и повернулся к нам. — Это воспоминание изменено, но показывает то, что нужно. Кроме окончания разговора. Но так вы узнаете, что именно сделал Том Реддл для того, чтобы не умереть. Подойдите.

Мы встали, и подошли к Директору и омуту памяти перед ним. Заняв место по кругу, мы одновременно окунулись в воспоминание. Туманка затянула нас, погружая в чужую память.

Оказавшись в кабинете, который явно принадлежал зельевару, но не Снейпу, мы увидели незнакомого старичка. Дамблдор стоял рядом, и вышел чуть вперед.

— Это Слизнорт. Когда Том учился, он был его деканом и профессором зельеварения.

Мы кивнули, принимая его пояснение.

Мужчина, что сидел за столом в кабинете что-то увлеченно писал на пергаменте, периодически отвлекаясь на какой-то десерт, желтого цвета. Он был похож на сухофрукт, и, судя по его довольному лицу, он ему очень нравился. Правда, он был не столь ярким, как лимонные дольки, что так любил Дамблдор. Вдруг послышался легкий стук в дверь, и профессор оторвался от своей работы. Он поднял голову, с интересом смотря на вход в свой кабинет. Кашлянув, он пригласил войти своего гостя.

Я уже видел это лицо в коридоре, перед тем, как узнал о нападении на Драко. В кабинет зельевара вошел Волдеморт. Он же Том Реддл. Только более молодая версия. На вид ему здесь было немногим больше меня. Он улыбнулся, при виде Слизнорта, но эта эмоция никак не задела его глаза. Эту мелочь я запомнил очень четко.

— Добрый вечер, Том. Что-то произошло? — спросил декан с легкой улыбкой, указывая парню на кресло, напротив его стола. Реддл кивнул, пройдя вперед, но не садясь, а вставая подле горящего камина. Что немного удивило профессора, судя по его взгляду.

— Профессор, у меня недавно возник один вопрос. И я не знал, кому лучше задать его, но кроме вас, никто не будет честным со мной.

Слизнорту явно польстили эти слова и доверие со стороны Тома. Я же только удивленно смотрел на все это, не зная, чего ждать от этого воспоминания.

— Есть ли разделы магии, которые вы не вправе нам преподавать или, даже, рассказывать?

— Конечно, Том. Темная магия и многие другие разделы запрещены уже сотни лет. И мы не можем рассказать об этом. Если не хотим ощутить на себе недовольство министерства магии. — очень Слизеринский ответ.

Я с улыбкой смотрел на Тома, который расслабил плечи и прошёл к креслу, садясь в него. Он взглянул на банку, из которой недавно что-то ел профессор.

— Вам понравился мой подарок? — спросил он с легкой улыбкой, которая снова была весьма наигранной. Но профессор, почему-то велся на это. Видимо он, особо сильно любил лесть и подхалимство.

— Конечно, Том! Но как ты узнал, что я люблю засахаренные ананасы? — спросил он, лукаво глядя на Реддла.

Тот ухмыльнулся, смотря на зельевара. И легко ответил ему: