Разувшись, прошли в комнату: С женой ты знаком, а дочери совсем маленькие были, когда мы в прошлый раз встречались. Свете уже семнадцать, одиннадцатый класс заканчивает, Лене пятнадцать, как и твоему Вите, но шестнадцать в январе исполнится, так что она постарше будет.

— Они у тебя совсем невесты-красавицы, по твоей жене этого и не скажешь, Зоя совсем не изменилась.

— Ты, Валера, горазд говорить комплименты, годы ко всем безжалостны, — к беседе подключилась жена Петра Сергеевича, стройная миловидная женщина невысокого роста. — Сын у тебя тоже парень хоть куда, он уже обеих моих девочек перерос.

— Зоркий Глаз и не должен быть мелким задохликом, — не удержалась младшая дочь.

— Так он и учится на отлично.

— Папа, ты уже несколько раз это говорил, мы, между прочим, тоже не двоечницы.

— Ладно, пусть молодёжь между собой пообщается, а мы с тобой посидим. Ты, кстати, как насчёт обеда?

— Обедал три часа назад.

— А по рюмочке?

— Это можно, фронтовые сто грамм не повредят, заодно и наших вспомним, кто с нами за столом посидеть не может.

Отец с дядей Петей ушли на кухню, оставив Витю на растерзание сразу трём женщинам.

Первой к нему обратилась мать: Говорят у твоей мамы лёгкая рука, она ведь врачом в больнице работает?

— Да, но причём тут лёгкая рука? — слегка насторожился Витя.

— Наутро после её дежурства парализованная девочка пошла на поправку и сейчас, кажется, она даже выписана из больницы.

— Насколько мне известно, паралич это скорее забота нейрохирургов, а моя мама терапевт.

— Начальник цеха Петиного завода лежал с диагнозом рак желудка, а сейчас ходит на работу вполне здоровый.

— Об этом случае я знаю, мама рассказывала, там просто оказалась ошибка в диагнозе.

— Так ошибка оказалась в лучшую сторону. Вот я и говорю, лёгкая рука.

— Лучше расскажи, как живётся отличнику заучке в новом классе, в новой школе, не обижают? — видимо, Лене надоел разговор на медицинские темы и она переключила внимание на себя.

— Обидеть меня не так просто.

— Почему?

— Если физически, то силы и единиц жизни там ни у кого не хватит, а иначе можно обидеть только того, кто не имеет достаточной внутренней уверенности в себе.

— А ты, значит, имеешь? И что такое единицы жизни?

— Думаю, да. Я имел в виду здоровье, — по своему обыкновению Витя ответил на вопросы по порядку.

Вскоре, сославшись на дела по реконструкции дома, он распрощался с семейством Петра Сергеевича.

— Что это ты привязалась к нему? — старшая сестра насмешливо посмотрела на младшую.

— Сильно много он о себе воображает.

— Мне так не показалось, — вступила в разговор мать, — по-моему, он на редкость умный и уравновешенный мальчик.

Отец вернулся домой довольно поздно, мать была в их комнате одна, Вову в этот раз положили спать в комнате с бабушкой.

— Слушай, Верунь, а малышу там удобно спать? Ну, я имею в виду, что Ксении Афанасьевне уже немало лет, может она храпит во сне?

— Ты знаешь, на удивление, ничего подобного. После Витиного лечения у неё с головой полный порядок, я говорю не только о мозгах, после обследования в местной больнице выяснилось, что даже полипы в носу исчезли. Кстати о Вите, ты обратил внимание, что последние полтора года он ни разу ничем не болел, даже прошлой зимой, когда все мы свалились с гриппом, твой сын бодро бегал, как ни в чём не бывало. И ещё кое-что, он говорил тебе, что всегда знает направления на стороны света? И что в любой момент может определить точные географические координаты места, в котором находится.

— Нет, не говорил, и насколько точные?

— Как я поняла, с точностью до тридцати метров.

— Это невозможно.

— А ногу себе отрастить возможно? А от запущенного рака людей вылечить возможно?

— Подожди, почему людей? Насколько я знаю, речь идёт только о твоей матери…, или? — он внимательно посмотрел на жену. — Так, мы же договаривались, что никто и никогда не должен знать об этом.

— Извини, но начальник цеха мехзавода замечательный человек, один из его основателей, все отзываются о нём очень хорошо, а оставить без помощи парализованную пятилетнюю девочку, нужно быть совсем без сердца.

— То есть тут была ещё и девочка, может нам сразу вывесить плакат: здесь поднимают на ноги из могилы?

— Ты преувеличиваешь, всё сделано так, что заподозрить нас невозможно.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. А вот наш сын удивляет меня всё больше, хотя мне казалось, что это уже невозможно. И другого объяснения, кроме мутации, я не вижу, причём мутации чрезвычайно полезной. В детстве я ничего такого за ним не замечал, судя по всему, она активизировалась в связи с гормональным взрывом начала полового созревания. Интересно, по наследству эта мутация передаётся?