Нина сегодня снова работает вместе со всеми остальными — нами, плебеями — в группе приема клиентов. «Группа приема клиентов» — это очень громкое название для тех, кто снует туда-сюда по кинозалам с пиццами и гамбургерами (более вкусными и более дорогими, потому что в них есть халлуми [9] ). Это, по-моему, вроде того, как мусорщиков теперь называют работниками по уборке бытовых отходов, а деревообработку и металлообработку — работой со стойкими материалами в школе. У всех и у всего в наше время должно быть звучное название.

— Ага, сегодня уже без цветов, — говорит Нина, когда я прохожу мимо нее в коридоре.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее, пытаясь понять, является ли ухмылка на ее лице ухмылкой человека, чувствующего свою вину.

— Ты ковырялась в моем телефоне? — спрашиваю я.

— Это еще что за вопрос?

— Вопрос, на который я хочу получить ответ. Ты проявляла большой интерес к тому, кто подарил мне вчера цветы.

— Ты в самом деле думаешь, что это интересовало меня настолько, что я стала бы ковыряться в твоих контактах в поисках твоего предполагаемого ухажера?

— Может, тебе захотелось зайти на мою страницу в «Фейсбуке».

— Зачем я стала бы это делать?

— Не знаю. Сама скажи мне. Некоторые люди такое делают.

— Ну, тогда я не из их числа. Меня твоя личная жизнь не интересует. И я предлагаю тебе… — говорит она, выставляя указательный палец в сторону моего лица, — не разбрасываться подобными обвинениями.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, говорит ли она правду. Ее крашеные светлые волосы стянуты в хвостик на затылке. При этом кажется, что все ее лицо стянуто к затылку вместе с волосами. У нее одно из тех противных и отчужденных лиц, которые встречаются на фотоснимках подозреваемых в объявлениях «Их разыскивает полиция». Однако, несмотря на ухмылку на устах Нины, я очень сомневаюсь, что у нее хватило бы ума и знаний на то, чтобы взломать мой аккаунт.

— Ну хорошо, давай на этом и разойдемся, — говорю я, уходя прочь.

Я слышу, как за моей спиной она громко цокнула и тихонько ругнулась, но решаю проигнорировать это. Я иду в комнату для персонала, чтобы сделать себе чай, беру чайник, трясу его из стороны в сторону, чтобы понять, есть ли в нем вода, и затем нажимаю на нем на кнопку. Кроме меня, в комнате никого нет. Я знаю, что мне не следует делать этого, но не могу сдержаться: достаю из сумки телефон и захожу на свою страницу в «Фейсбуке».

Те публикации появились снова, и под ними еще больше комментариев: теперь их уже десятки. Целая куча грустных идеограмм и пожеланий упокоиться с миром. Мои пальцы с силой сжимают телефон. Я ничего не понимаю. Этот хакер каким-то образом узнал мой новый пароль? Я захожу в настройки аккаунта и снова меняю пароль. Затем проверяю, не исчезли ли эти публикации, и вижу, что нет. И даты на них — из июля следующего года.

Вода в чайнике уже вскипела, но мне теперь уже не до чая. Я выхожу из комнаты и ищу Сейди.

— Вот, смотри, — говорю я ей, заходя на кухню, где она сортирует пакеты с кетчупом и горчицей. — Они появились снова.

Я едва ли не тыкаю ей дисплеем своего телефона в лицо. Она делает шаг назад, смотрит на телефон, а затем, нахмурившись, переводит взгляд на меня.

— Чокнуться можно, правда? — говорю я.

— Там ничего нет, — тихо говорит она.

Я поворачиваю телефон дисплеем к себе и смотрю на него. Она права. На моей страничке в «Фейсбуке» — лишь моя обычная хроника. Никаких пожеланий упокоиться с миром не видно.

— Я не понимаю! — кричу я. — Они были там минуту назад — когда я находилась в комнате для персонала. Я проверяла.

Сейди смотрит таким взглядом, каким всегда смотрела на меня в тех случаях, когда у меня, как считалось, бывали проблемы с психикой. Взглядом, который говорит: «Я вовсе не хочу тебя обижать, но мне кажется, ты тут что-то путаешь».

— Может, забыть об этом хотя бы на некоторое время, а?

— Я знаю, что это какая-то ерунда, но у меня складывается впечатление, что только я одна и могу их видеть.

Сейди медленно кивает:

— Как я уже сказала — наверное, лучше перестать все время проверять, есть они там или нет.

— Да, — говорю я, кладя телефон себе в карман. — Ты права.

Она улыбается мне, но даже Сейди, у которой большой опыт по части подобных штук, не может скрыть за своей улыбкой охватившее ее беспокойство. Она снова начинает сортировать пакеты с кетчупом и горчицей.

— Эй, — говорю я, — я тебе помогу. Передай мне кетчупы.