Девушка сжалась, но продолжала молчать.

– Почему ты солгала про девственность?

– Я не лгала, – тихо ответила она. – Меня лишил невинности господин Ла Коше.

– Не лгала, – повторил Свирт и стал стучать пальцами по подоконнику. Что-то он упустил, не понял. Но вот что? «Старею, – подумал он. – Хватку теряю». – Тогда расскажи – почему ты не стала предлагать себя молодому господину, как приказал отец?

– Я не могла, – еще тише прошептала она.

– Поясни.

– Я делила постель с отцом Ризбара и не могла заставить себя лечь с сыном. Он… мне был противен.

– Противен, – вновь повторил ее слова Кварт. – А чем противен?

– Он мне не нравился, вечно хмурый, вонючий, в прыщах и грубый. Он меня не замечал, словно я стул, тряпка или мусор. А хозяин всегда был нежен и приветлив, он делал мне подарки. И я его не ревновала к риньере Барбаре и ее дочери. – Сказав последнюю фразу, девушка зажала рот ладошкой. Она поняла, что проговорилась, и сильно испугалась.

– А при чем здесь компаньонка и ее дочь? – Свирт не мог скрыть удивления. Он смотрел на девушку, ожидая ее ответа. Неужели Ла Коше был таким любвеобильным? И ответ не заставил себя ждать:

– Риньер Гиндстар спал с ними, – неохотно ответила Марта.

– А мадам Ла Коше знала об этом? – Свирт действительно был удивлен. Тут раскрывались такие тайны, в которые он не хотел вникать, но приходилось.

– Нет, не знала. Об этом знала я, так как убирала в комнатах риньеры Барбары и Клавдии.

– Ты уверена, что кроме тебя о связи ландстарха не знал никто? Если такая связь продолжалась долго, ее трудно скрыть.

– В замке полно потайных ходов. И хозяин всегда приходил и уходил незаметно. А эти две… то есть риньера Барбара и ее дочь были очень хитры.

– Вот как! А к этой комнате ведут потайные ходы? – Он более пристально оглядел помещение.

– Я не могу с уверенностью сказать, но думаю, что нет. Те, что я знаю, ведут в другое крыло замка.

– А многие знают о тайных ходах? И откуда о них знаешь ты?

– Я уверена, что о них знал лишь риньер, он мне показал их, чтобы я могла приходить к нему незаметно от всех. Больше я о них ничего рассказывать не буду. – Девушка подняла голову и с вызовом посмотрела на Свирта.

– Ты права, не мое дело знать о тайных ходах, – покладисто согласился Свирт. – Но видишь ли, в чем дело, эта записка как-то попала в покои молодого Коше. А входить сюда могли только ты и твой отец. Если, конечно, здесь нет скрытых ходов. Понимаешь, что вы оба – подозреваемые в убийстве?

Девушка, не отвечая, молчала.

– Ну ладно, тогда начнем с Тома, – с притворным вздохом проговорил Свирт и поднялся. – Придется ему познакомиться с палачом поближе.

– Стойте! – Марта тоже вскочила. – Мой отец ни при чем. Это я рассказала нашей поварихе Лоре, что малыш Ризбар сохнет по этой сучке Клавдии.

Свирт уселся назад. С большим интересом посмотрел на девушку. Скрытна, влюблена в Гиндстара ла Коше, за отца готова положить голову и ревнива.

– Почему ты называешь ее сучкой?

– Потому, что она тоже знала, что я делю постель с хозяином, и каждый раз старалась унизить меня. Однажды он облила меня из своего ночного горшка. Она хватала меня за соски и крутила их, делая мне больно, а я должна была терпеть. – Девушку словно прорвало, она выплескивала свою ненависть к покойной, и то, что она уже мертва, не приносило ей успокоения.

– Хозяин обещал мне, что выдаст замуж за обедневшего дворянина и даст за мной хорошее приданое, а она… она обращалась со мной как с рабыней.

Свирт слушал молча, перед ним открывалась неприглядная картина жизни в замке, но при этом в ней не было для него ничего необычного. Властолюбивый феодал окружил себя красавицами и тешил свою плоть. Такое встречалось повсеместно. Только не всегда с трагедиями, подобными этой. И у Марты была причина мести Клавдии, но у нее не было той необходимой хитрости или желания мстить. Единственное, что, по мнению Свирта, она могла себе позволить, – это выплеснуть свое негодование. Поэтому спросил:

– Кто-нибудь знал о твоих взаимоотношениях с убитой? Та же повариха или отец?

– Нет, я не говорила никому, даже отцу, чтобы не расстраивать его, а Клавдия не считала нужным делиться этим. Кто я, и кто она. Я служанка, она дворянка. Ее просто злило, что хозяин уделял внимание и мне. Но он сам мне рассказывал, что он одинок в этом замке и его никто не понимает. А я понимала.

– Да, да, понимала! – Повторил за ней Свирт – он-то знал, что ландстарх просто дурил красивую служанку, но она верила. Пусть так и остается, решил он. Я уеду, а ей здесь жить.

– Тогда, может быть, ты имеешь предположения, кто мог воспользоваться влюбленностью мальчика?