Мама берет трубку только после пятого гудка. Секретаря Сергея Владиславовича после такого бы уволили за три секунды.

– Да, малыш? Ты вообще где? У меня тут твой заплаканный жених наездами уже неделю ночует. Может, ты уже сменишь гнев на милость?

– Нет уж, увольте. Мам, я устроилась на работу в деревне у Раисы Велимировны. Директор школы мне разрешила забрать ее дом, после пяти лет работы смогу оформить его в собственность. Трубка ошарашенно молчит. Я прямо слышу, как в маминой голове роятся мысли.

– Малыш, я приеду на днях? Вот только билеты куплю.

– Да, мама, конечно, приезжай. Но имей в виду, я уже отдала документы на официальное трудоустройство, назад дороги нет. И Марку скажи, чтобы носу сюда не показывал, иначе я вызову полицию.

– Как скажешь, детка. Ты у меня такая упрямая. Вся в отца. – Голос мамы предательски обрывается. Я тебе сообщу номер поезда, когда куплю билет.

Ну вот. Мама всегда такая: не вмешивается, если у меня дела в столице, но стоит сойти со звездной орбиты и выйти на ее уровень – все, не отделаешься… Мама приехала через неделю после звонка. Чемоданы ее тащил со станции все тот же Мишка. Я встречать не поехала, была занята оформлением необходимого пакета документов. О том, что мама прибыла, я поняла, когда за окном заколыхалась огромная шляпа с диковинным цветком фиолетового цвета на боку. Шляпы всегда были маминой слабостью, унаследованной от бабушки – и самое забавное, не от ее родной мамы, а от свекрови, усердно пикировавшейся с ней до последних дней жизни.

Мама зашла в дом, оглядела обстановку и не смогла сдержать горестный вздох. Я в полной мере оценила ее горе: в душе мама уже вовсю осваивала подмосковный дворец Марка, меняла шторы и картины, устраивала грандиозный прогон прислуге, а тут – и вот на тебе! – свадьба сорвалась. Будь она менее сдержанной, вцепилась бы мне в волосы. Но мы с ней обе в высшей степени сдержанные столичные леди. В Воронеже мама оказалась случайно. Местному театру понадобился педагог по сценической речи, и из свободных претендентов оказалась только она. Мы долго сомневались, отпускать ли ее так далеко, но потом мама мужественно решила, что провинциальные театры могут подарить миру даже более яркие таланты, нежели столичные, собрала вещи и укатила. Я осталась в Москве одна. Папа у меня давно умер, а мама так не нашла себе в пару кого-то столь же достойного, хотя претендентов было хоть отбавляй. Мы общались по «Скайпу» достаточно часто. У нас сложились ровные, доверительные отношения родителя и уже взрослого ребенка, когда представитель старшего поколения понимает, что младший самостоятелен и больше не нуждается в опеке. Мне кажется, моей маме удалось избежать довольно распространенной ошибки женщины за 50, когда та забывает о себе и влезает с ногами в жизнь сына или дочки и его/ее второй половины. Но в истории с Марком маме изменило чувство меры. И она приехала с твердым убеждением повлиять на непокорную и неразумную дочь, вразумить и заставить вернуться к брошенному жениху. Но надо понимать, что я сама была себе хозяйка, и упрямства мне было не занимать, так же как и ей. Я была на сто процентов мамина дочь.

На распаковку багажа и обустройство ушло не больше пары часа. Затем мама легла отдохнуть после дороги. Я готовила обед на двоих и размышляла. Как же странно устроен мир! Мы рождаемся у наших родителей, вырастаем, затем вынашиваем и рожаем своих уже детей, стареем и умираем. А зачем, почему – этого никто не знает… Может, есть где-то люди, которые могут рассказать, что, почему и зачем? Я лично живу так, как могу. Никто не говорил мне, что я перееду жить в деревню. Тем не менее я здесь. Мишка наверняка потирает ручки в надежде, что мое сердце снова свободно. Но оно… занято. Все еще занято. Может быть, Марком… А если нет? В общем, я запуталась.

Пока куриное филе аппетитно фырчало на сковородке, я успела сварить картошки и посыпать ее зеленью и укропом. Вкусный запах заполнил кухню. На аромат проснулась мама.

– Ух, малыш! – Мама явно повеселела. – Как же я проголодалась, давай заморим червячка.

Мы сели за стол, и какое-то время был слышен только звон столовых приборов. Несмотря на кажущуюся безмятежность, я всем нутром ощущала, что трудного разговора не избежать. Моя мама из тех, кто силой берет города. Но и я не вчера родилась.

– Малыш, – подала наконец голос мама. – Тут, конечно, сказочно хорошо, но…

– Мам, – невежливо перебила ее я. – Тебя баба Надя просила зайти, сегодня же. Она очень соскучилась, ждет. А мне надо еще тут разгрести кое-что. Может, ты сходишь, проведаешь бабушку?

– Баба Надя!

Моя мама довольно много времени в молодости проводила в гостях у Раисы Велимировны, а баба Надя была поверенной во всех ее женских секретах. Про Марка воин света моментально забыла. Через пять минут из громадных сумок на свет были выужены огромная коробка шоколада, пачка черного цейлонского чая и пуховый платок. Погрузив подарки в сумку, мама умчалась по улице со скоростью, которой позавидовали пилоты Формулы 1. Уф, это было верное решение. Теперь до позднего вечера маму можно домой не ждать. До самых сумерек я разгребала личные вещи и записи любимой тети. Поскольку из наследников у нее была только я, мне и предстояло навести порядок.

Я открыла ветхий на вид шкаф, вытащила с верхней полки огромную коробку и аккуратно поставила ее на пол. Что это? В коробке лежали тетради, исписанные мелким убористым почерком листы, все аккуратно собрано и сложено. Моя тетя была на редкость педантичным человеком. Я вытащила из коробки самую верхнюю тетрадь. Синяя коленкоровая обложка, уже порядком истрепанная, но бережно хранимая (отношение человека к вещи всегда бросается в глаза). Открываю. Боже, ведь это дневник! Закрываю. Меня с детства учили не читать чужие записи. В дневниках всегда есть что-то очень интимное, личное, дневники не должны видеть чужие завистливые глаза. Это Запретный Город, доступ к которому могут получить только самые близкие люди. Но ведь тетя сама оставила мне этот багаж. Если бы она не хотела, непременно сожгла бы все в печке, благо вот она, под рукой.

Открываю тетрадь снова. И на ближайшие два часа меня уносит в мир близкого мне человека, которого я так плохо знала.

Дневник

5 июня 1978 года.

Погода в Иваниловке стоит чудесная. Так вкусно пахнет травой… А воздух! Его можно ложкой есть. Я только приехала домой после сессии. Обожаю свой филологический факультет! Но отдохнуть после тяжелого трудового года – дело святое. Вечерами мы все – я, моя четвероюродная сестра Вера, Вика, Катя – собираемся дома у тети Нади. Тетя Надя – просто центр Вселенной, сама доброта, кормит нас пирогами с капустой, слушает наши женские сплетни и смеется. Вера – самая шубутная из нас, все парни в деревне собираются у дома в надежде, что она выйдет на минутку. Но тетя Надя очень строгая, всех гоняет немилосердно. Она постоянно говорит Вере, что ей надо искать жениха в другом месте, а тут для нее подходящей пары нет. Вера по секрету рассказала мне, что у нее есть уже жених, Коля, он учится в ее институте на физика. Но она не очень-то хочет за него замуж…