Голову перехватило тугим ремнем. Ромка читал давно, еще в классе четвертом, книжку про индейцев. Там писали, что те казнили злодеев, ну, и бледнокожих, конечно, вот таким способом – плотно затягивали на голове размоченный кожаный ремень, и оставляли несчастного связанным на солнце. Палящие лучи постепенно подсушивали кожу, та сжималась, пояс стягивался, медленно сдавливая череп. Пока тот не треснет. Ромке казалось, что он в руки воинственных индейцев. Впрочем, как и обычно.

Это его расплата.

Перед глазами проплывали черные, зеленые, кобальтово-синие круги, медленно разрастаясь из точки прямо перед Ромкиными глазами, и методично сменяя друг друга. В призрачном полумраке он видел свои бледные руки, скрюченные судорогой и хватавшие что-то цветное.

Тело не понимало, где оно находилось, что делало, дыхание срывалось на свист. Ромке казалось, что он проваливается в размытый синевой колодец, на блестящих от воды стенках которого, словно приговор, светился текст решенной друзьям задачи. И пасмурное лицо деда.

А, да, цветная тряпка, за которую он судорожно хватался, – это дедова любимая байковая рубашка, в ней его и хоронили.

Кусочком, нанометром сознания он чувствовал, как его мозг теряет контроль над телом: оно сотрясается, извергая из себя все новые и новые порции утреннего завтрака, остатки самоуважения, превращая его из человека в тупое животное, жалкого червяка, достойного лишь брезгливого отчуждения.

Достигнув своего пика, судороги стали медленно отступать. Черно-синие круги перед глазами тускнели, теряя болезненность очертаний и методичность головокружительных вращений.

В этот раз повезло. Кожаный ремень на голове оказался некрепким, лопнул на мгновение раньше его черепа.

Ромка усмехнулся. «Хрен вам с редькой, краснокожие, а не скальп благородного капитана!»

Чернота вокруг рассеивалась.

– Лера, Лерочка!!!

Густой пар в ванной. Испуганное лицо мамы.

– Лера, что случилось? Тебе плохо? – мама перевернула её на спину, подложила что-то мягкое под голову, укрыла голову прохладным, растирая онемевшие Леркины руки. – Потерпи, милая, «скорая» уже едет…

– Мама, зачем «скорая»? – Лерка попробовала сесть, но мама её с силой уложила назад. Девушка оглянулась: она лежала в ванной на полу, прозрачная занавеска с дельфинчиками наполовину оборвана, несколько полок снесено вместе со всем их содержимым, вывалившийся из душевой кабины шланг неистово залил всё кругом, наверно, сейчас соседи прибегут жаловаться.

Но вместо соседей появились врачи в толстых тёмно-синих комбинезонах, с большим оранжевым сундуком. Её переложили на диван в холле, долго мерили давление, слушали сердце, светили в глаза, простукивали, похлопывали. В итоге сделали укол и велели спать.

Сквозь надвигающуюся пелену Лера слышала, как мама звонит на работу, и предупреждает, что её завтра не будет, что дочь заболела, а потом в глубине сонного марева осталась только та темноволосая, в длинной ночной сорочке и печально-требовательным взглядом.

Лера проснулась внезапно; выныривая из тревожного безвременья. Мама дремала рядом, почувствовав движение, тут же подскочила к дочери:

– Ты как?

– Нормально я, мам, правда, – и Лерка, повинуясь мягкому, но повелительному жесту, снова опустила голову на подушку. Она осторожно взглянула на часы: половина двенадцатого ночи. Из кухни доносился аромат свежезаваренного цейлонского чая и ванили, от которых крепло чувство защищенности.

– Что случилось-то? Ты упала?

Лерка отрицательно покачала головой, мучительно соображая, что сказать матери. И та поняла:

– Что: ОПЯТЬ? – всхлипнула та, медленно оседая в кресло. Её и без того озабоченное лицо стало серым, а глаза наполнились слезами. Лерка кивнула.

– Не так, как обычно, мам. Вообще всё иначе. Я была в душе, и тут смотрю – рядом со мной женщина незнакомая, темноволосая такая, и глаза у неё то ли печальные, то ли испуганные. Я из ванны выхожу, и оказываюсь не в нашей квартире, а где-то в другом месте, вокруг – пепелище. И эта, темноволосая, прямо рядом со мной оказалась, говорит мне…

– Говорит? – у мамы глаза округлились.

– Да, только её так плохо слышно было, будто она не рядом со мной стоит, а в сотне метров.

Мама испуганно прошептала:

– И что она тебе сказала?

У Лерки холодок пробежал по спине, когда она вспомнила лицо той темноволосой. «Найди его!».

Кто этот дядька, интересно? И вообще, что произошло? Уходя от расспросов, Лерка сделал вид, что засыпает.

Мама, подождав несколько минут, вышла из комнаты. Девушка облегчённо вздохнула и села, прогоняя образ странной темноволосой незнакомки прочь. Сунула ноги в дурацкие тапки в виде слоников, резко встала и… оказалась на кладбище…