Собеседник: А если у нас с мужем – разная реакция на плохое поведение? Поведение адресовано для двоих, но реакция у нас разная.

Екатерина: Это, скорее, про еще одну цель ошибочного поведения. Есть мама, есть папа и есть поведение «А» ребенка. Это поведение – как бильярдный шар: он вбрасывается и все остальные шары приходят в движение. Ребенок понимает, что он сейчас что-то сделает, а на другом конце – у папы и мамы – произойдет цепная реакция, и они начнут между собой взаимодействовать. И в результате ребенок может получить внимание – или же от него все отстанут. И к какому-то возрасту дети этим пользуются виртуозно.

Собеседник: Зачем ему это надо?

Екатерина: Я неоднократно слышала при консультировании рассказы о том, как в детстве люди что-нибудь придумывали, чтобы родители ушли ругаться, а они могли заняться, чем хотели.

Иногда ребенок знает об очень напряженных отношениях мамы и папы, которые чуть ли не разводятся. И он плохо себя ведет не для того, чтобы их стравить, а чтобы их сблизить. Он получает, например, «двойки» по физике вплоть до угрозы исключения из школы – и это способ решить его задачу: помирить родителей.

Собеседник: У меня дочери 9 лет. Мы с ней как-то беседовали, и она сказала, что ей нравится манипулировать нами и выводить из себя просто потому, что у нее это получается.

Екатерина: Да, бывает и так.

Есть дети с социальными талантами. Они изначально знают, как к кому подойти. Такой ребенок моментально со всеми знакомится на детской площадке, через пять минут организует сюжет игры, у него хорошие отношения с воспитателями. Уже в 5–7 лет эти дети видят, как их действия влияют на других. И они этим пользуются, как другие дети применяют навыки счета и запоминания. Использование собственного таланта – это нормально, главное – делать это в мирных целях.

Собеседник: Понятно, что у ребенка есть какая-то цель: чтобы от него отстали, или дали шоколадку, или еще что-то. Но почему ребенок хочет получить порцию отрицательных эмоций от людей, которых он любит?

Екатерина: Все просто. Ребенку в определенном возрасте интересна самая сильная эмоция. А самые сильные эмоции очень часто у нас совсем не положительные. Слепил ребенок человечка – мама сказала: «Молодец». Поиграл он с сестрой – мама сказала: «Очень хорошо». Убрал игрушки – «Ты меня сегодня порадовал». Но эмоции не той силы. А на отрицательное поведение приходятся «сливки» эмоциональной реакции по силе. Это не на уровне осознания, оценивания, слов – это более глубокий уровень. Сильная эмоция ребенка привлекает. Бывает, что мама или в экранчике, или в депрессии, или на кухне у нее беспорядок, или еще что-то – у нее вообще все реакции притуплены, ее можно вывести из этого состояния только чем-нибудь сильным, совершив что-то выдающееся.

Собеседник: В старшем подростковом возрасте я провоцировал отца, потому что не мог найти с ним хорошего контакта. Мне хотелось пробить его молчание, и я начинал эмоционально что-то рассказывать, чтобы завязался какой-то разговор.

Екатерина: На уровне младенца-ребенка вызвать реакцию родителей можно, укусив сестру или разлив варенье. А на уровне подростка, чтобы вызвать такую реакцию, нужно совершить что-то, что вызовет эмоциональный отклик, пусть отрицательный («Какую профессию ты выбрал?», «Ты неудачник!», «У тебя неправильные политические взгляды!»), но – живой.

Собеседник: В детстве мне казалось, что все отрицательное внимание бабушки и мамы направлено на меня, они все время готовы меня клевать. Я с ними спорила, и они тогда друг на друга переключались.

Собеседник: Как понять, что ребенок хочет именно привлечь внимание? У меня, например, дети говорят ноющим голосом все время, канючат. Это тот случай?

Екатерина: К сожалению, ноющий голос – это почти всегда именно такой случай, потому что мама реагирует на такой голос сразу: «Перестань ныть!» И чем дальше, тем сложнее это преодолеть – вроде бы ребенок ничего плохого не делает, просто говорит ноющим голосом, но очень сложно это переносить. Это тоже привлечение внимания. В этом случае работает реакция: «Такой голос я не слышу», – но нужно действительно уметь это выносить, потому что иногда это физически невозможно.

Собеседник: Еще помогает, когда начинаешь с ребенком говорить с такой же интонацией. Ребенок как бы «зависает», просит прекратить.

Екатерина: Все способы не работают бесконечно долго, они имеют большие ограничения по времени. Наши способы, которые мы изобретаем, вроде антибиотиков – к ним очень быстро вырабатывается устойчивость. Придумали что-то, что работает, – раз – и уже не работает.

Собеседник: Меня старшая дочка доводит буквально до бешенства. Она говорит: «Папа!» – я отвечаю: «Что?» И дальше – полминуты пауза. Я начинаю заниматься другими делами, а она опять что-то спросит – и выжидает. Это страшно выводит.

Собеседник: Мой младший сын, когда видит, что занимаются со старшим, прыгает сзади, залезает на шею. Я начинаю злиться. Он бежит в комнату, его там закрывают. Он знает, что это наказание, но он рад этому. Когда меня осенило, что он рад, когда я его наказываю, я стала действовать по-другому. Я спрашиваю: «Может, с тобой поиграть?» Он подумает-подумает: «Да».

Екатерина: Видите, он даже не знает, что ему надо. Это – на уровне запаха, на уровне чего-то, чего не хватает. Как из этой мамы что-то вы удить? Это не уровень понимания. Уровень понимания у детей начинается не раньше 5,5 лет, а то и 7, когда это в слова все оформлено, что «мама на меня не смотрит, а смотрит в тетрадки брата».