– Восемьдесят фунтов! – гаркнул он, шлепая по ним руками. – Восемьдесят фунтов, Монро. Что вы об этом думаете? Все, что есть в этом доме, первого сорта. Да вот, посмотрите на эту горничную. Видели вы милее?

Он схватил за руку девушку и подтащил ее ко мне. «Не дурачься, Джимми», – кротко сказала миссис Колингворт, а он расхохотался так, что клыки обнажились до корней под щетинистыми усами. Девушка прижалась к госпоже, полуиспуганная-полурассерженная.

– Полно, Мэри, ничего! – крикнул он. – Садитесь, Монро, старина. Добудьте-ка нам бутылочку шампанского, Мэри, выпьем за дальнейшие успехи.

В середине обеда он выскочил из комнаты и вернулся с круглым кошельком, величиной с гранатовое яблоко, в руке.

– Что это такое, как вы думаете, Монро?

– Не имею понятия.

– Дневной заработок. А, Гетти? – Он распустил шнурок, и куча золота и серебра посыпалась на скатерть, монеты завертелись и зазвенели между тарелками. Одна скатилась со стола на пол и была подобрана Мэри.

– Что там такое, Мэри? Полсоверена? Положите его себе в карман. Сколько всего сегодня, Гетти?

– Тридцать один фунт восемь шиллингов.

– Видите, Монро! Заработок одного дня! – Он засунул руку в карман брюк и, достав пригоршню соверенов, потряхивал ими на ладони. – Взгляните-ка, парень. Это не то, что в Авонмуте. А, что?

– Приятная будет новость для тамошних кредиторов, – заметил я.

Он нахмурился на меня с самым свирепым видом. Вы не можете себе представить, каким зверем выглядит Колингворт, когда рассердится. Его светлые голубые глаза загораются враждой, а жесткие волосы топорщатся, как чешуя гремучей змеи. Некрасив он и в добром настроении, а в сердитом просто чудовище. При первом симптоме опасности его жена выслала горничную из комнаты.

– Что вы за чушь несете! – крикнул он. – Неужели вы думаете, что я буду корпеть годы, чтобы расплатиться с этими долгами.

– Я думал, что вы обещали уплатить, – сказал я. – Во всяком случае, это не мое дело.

– Надеюсь, – крикнул он. – Деловой человек рискует, чтоб выиграть или потерять. Он отводит рубрику для безнадежных долгов. Я заплатил бы, если б мог. Я не мог и потому сбросил их со счетов. Никто в здравом рассудке не вообразит, что я работаю в Бреджильде для торговцев Авонмута.

– А если они явятся к вам с требованиями уплаты?

– Посмотрим, решатся ли они на это. Пока я плачу за каждую вещь, которую ко мне приносят, чистоганом. Я пользуюсь такой репутацией, что мог бы отделать весь этот дом, от фундамента до конька крыши, как дворец, только я решил отделывать комнату за комнатой за наличные. В одной этой комнате около четырехсот фунтов.

Постучались в дверь, и вошел мальчик в ливрее:

– С вашего позволения, сэр, мистер Дункан желает вас видеть.

– Передайте мой привет мистеру Дункану и скажите ему, что он может убираться к черту.

– Дорогой Джимми! – воскликнула миссис Колингворт.

– Скажите ему, что я обедаю, и что если бы все короли Европы собрались в моей приемной, я бы не выглянул в дверь, чтобы посмотреть на них.

Мальчик исчез, но минуту спустя вернулся.

– Извините, сэр, он не хочет уходить.

– Не хочет уходить? Это что значит? – Колингворт разинул рот и поднял вилку и ножик. – Что это значит, плут? Что вы такое болтаете?

– Вот его счет, сэр, – сказал испуганный мальчик.

Лицо Колингворта потемнело, и на лбу вздулись жилы.

– Его счет, да? Взгляните сюда! – Он вынул часы и положил их на стол. – Теперь без двух минут восемь. В восемь часов я выйду, и если найду его в приемной, подмету им улицу. Скажите ему, что я размечу его в клочки по всему приходу. У него только две минуты, чтобы спасти свою жизнь, и одна из них уже прошла.

Мальчик вылетел из комнаты, и минуту спустя мы услышали шаги вниз по лестнице и звук захлопнувшейся двери. Колингворт откинулся на спинку стула и хохотал, пока слезы не выступили на его глазах, меж тем как жена его дрожала от сочувственного веселья.

– Я сведу его с ума, – проговорил наконец Колингворт. – Это нервный, трусливый человечек, и когда я смотрю на него, он белеет, как глина. Проходя мимо его лавки я обыкновенно захожу в нее, останавливаюсь и смотрю на него. Ничего не говорю, только смотрю. Это парализует его. Иногда лавка полна народа, но действие то же самое.

– Кто же он? – спросил я.

– Он мой поставщик зерна. Я сказал, что плачу всем наличными, но он единственное исключение. Видите, раза два-три он вздумал надоедать мне, так я хочу отучить его от этого. Кстати, можно послать ему завтра двадцать фунтов, Гетти. Пора уплатить хоть часть.