Но в волчонке действовали и другие силы, главнейшей из которых был рост. Инстинкт и закон требовали от него повиновения, но рост внушал непослушание. Мать и страх заставляли держаться вдали от белой стены. Но рост есть жизнь, а назначение жизни – стремиться к свету. И нельзя было задержать прилива жизни, поднимавшегося в нем с каждым проглоченным куском, с каждым вдохом и выдохом. Наконец, напор жизни восторжествовал над страхом и послушанием, и волчонок, распластавшись по земле, пополз к выходу.

Не похожая на другие стены, с которыми он уже ознакомился, эта стена, казалось, отступала от него по мере того, как он двигался вперед.

Он не ударился своим нежным носом, испытующе поднятым кверху, ни о какую твердую поверхность. То, из чего стена состояла, казалось, было проницаемым и не оказывало сопротивления так же, как свет. И так как состав предметов в его глазах сливался с их наружным видом, то он вошел, казалось ему, в то, что для него было стеною, погрузился в составлявшее ее вещество.

Это сбивало с толку. Он вполз в плотную массу, а свет становился все ярче. Страх побуждал отступить, а рост гнал вперед. Внезапно он очутился у края пещеры, и стена, внутри которой, как ему казалось, он находился, вдруг отпрыгнула от него на неизмеримое расстояние. Свет сделался мучительно ярким и ослепил его, а неожиданно раздвинувшееся огромное пространство просто ошеломило. Но глаза его постепенно приноровились и к яркому свету, и к увеличившемуся расстоянию, на котором находились предметы. Во-первых, он снова увидел отступившую стену, но уже вдалеке; во-вторых, вся ее наружность изменилась. Это была многоцветная и сложная стена, составленная из деревьев, окаймлявших ручей, из противоположной горы, возвышавшейся над деревьями, и из неба, которое было еще выше горы.

На волчонка напал страх, потому что все это было страшное и неизвестное. Он припал к земле на краю пещеры и пристально смотрел на открывшийся мир. Так как все было неизвестным, то казалось враждебным. Шерсть на его спине встала дыбом, и рычание пыталось вырваться из его горла. Бессильный и испуганный, он бросал вызов и грозил всему обширному миру.

Но все обошлось благополучно. Он продолжал смотреть и от любопытства забыл, что надо рычать. Забыл даже свой испуг. На время страх уступил место любопытству. Волчонок начал различать близкие предметы, открытую часть ручья, сверкавшего на солнце, засохшую сосну, которая стояла у основания откоса, поднимавшегося прямо к нему и оканчивавшегося в двух шагах ниже края пещеры, куда он приполз.

До сих пор серый волчонок жил на ровной поверхности. Он еще не испытывал боли от падения, да и не знал, что такое падение. Поэтому он смело шагнул в воздух. Его задние ноги оставались на краю пещеры, и он упал головою вниз. Земля встретила его жестоким ударом по носу, что заставило волчонка взвизгнуть. Затем он покатился по откосу все быстрее и быстрее. Панический ужас овладел им. Неизвестное наконец захватило его в свою власть и готовилось сделать с ним что-то страшное. Рост был побежден страхом, и волчонок заскулил, как перепуганный щенок.

Неизвестное и страшное окружило его, и он скулил не переставая. Это было куда хуже, чем когда он лежал в пещере, замирая от страха, а неизвестное собиралось напасть на него издали. Теперь оно завладело им, и молчать было бесполезно. Кроме того, теперь им владел уже не страх, а настоящий ужас. Но склон становился более отлогим, и у его подножия росла трава. Скорость падения уменьшилась, и наконец волчонок перестал катиться вниз. Он издал последний судорожный всхлип, перешедший в продолжительный жалобный плач. А затем, как будто это было делом привычным, как будто ему уже тысячу раз приходилось заботиться о своем туалете, принялся слизывать прилипшую к шерстке сухую глину.

Затем он сел и начал осматриваться, как сделал бы это человек, впервые очутившийся на Марсе.

Волчонок пробился сквозь стену, загораживавшую мир, неизвестное отпустило его, и он был невредим. Но первый человек на Марсе оказался бы больше подготовленным к неожиданностям, чем он. Без какого-либо предварительного знания, без малейшего предупреждения волчонок очутился в роли исследователя совершенно нового мира.

Теперь, когда ужасное неизвестное выпустило его, он позабыл о всех ужасах. Он чувствовал лишь крайнее любопытство ко всему, что его окружало. Он осмотрел траву под собою; бруснику, растущую немного дальше; омертвелый ствол засохшей сосны, стоявшей на краю открытого пространства между деревьями. Белка, шнырявшая вокруг ствола, подбежала к нему вплотную и страшно его напугала. Он припал к земле и зарычал. Но и сама белка перепугалась. Она быстро взобралась на вершину дерева и сердито запищала на него оттуда.

Это придало волчонку храбрости, и хотя зеленый дятел, следующий, кого он встретил, снова перепугал его, он тем не менее решительно отправился в путь.

Дерзость его настолько возросла, что, когда еще какая-то птица нагло подпрыгнула к нему, волчонок игриво протянул вперед лапу, результатом чего был сильный удар клювом по кончику носа, вызвавший визг. Этот визг заставил птицу упорхнуть прочь.

Волчонок учился. Его слабый ум уже сделал бессознательный вывод, что в мире есть предметы живые и неживые. К живым предметам надо относиться осторожно. Неживые всегда остаются на одном месте, но живые движутся, и нельзя знать заранее, на что они способны. От них надо ожидать всяких неожиданностей.