В работе Р. Голдстоуна (Goldstone, 1994) изучалось взаимодействие нескольких признаков при восприятии объектов, соотношение усвоенных различий и сходства между объектами, а также особенности дифференциации объектов: улучшается ли она на всем континууме изменения признаков или только на области, где проходит категориальная граница. От испытуемых требовалось дифференцировать ряд очень похожих объектов и выделить несколько признаков, по которым они отличались. Объекты были подобраны так, что без обучения эффективность их различения находилась на случайном уровне. После усвоения искусственных категорий (формирования новых понятий) значительно увеличилась способность к различению в парах объектов, пересекающих категориальную границу; различение объектов из одной и той же категории улучшалось, но гораздо меньше. Эти данные говорят в пользу гипотезы о преимущественном усвоении различий, а не сходства между объектами. При категоризации одновременно по двум основаниям эффективность различения ухудшалась по сравнению с категоризацией только по одному основанию, если признаки воспринимались как независимые (например, размер и яркость объектов), и почти не снижалась в случае перцептивно более сходных признаков, воспринимаемых интегрально (яркость и насыщенность цвета объектов). По Голдстоуну, полученный в ходе эксперимента опыт категоризации объектов увеличивает способность к восприятию различий между ними, а взаимодействие нескольких признаков – оснований для категоризации – зависит от того, насколько интегрально или независимо они воспринимаются.

Подтвержденные экспериментально альтернативные взгляды на роль сходства и различий между похожими объектами указывают на то, что эффект категориальности восприятия зависит от генезиса категории и способен видоизменяться. Соответственно, в актах распознавания объектов их идентификация и дискриминация могут не совпадать.

Рассматривая проблему развития понятий, У. Найссер связывает процесс категоризации с более высоким уровнем обработки информации (Neisser, 1987). Подобно гибсоновским «аффордансам» (особого рода предоставлениям среды организму), категории проявляются как отношения между конкретным объектом, с одной стороны, и конкретной системой понятий – с другой. Однако если воспринимаемые свойства объектов полностью определяются инвариантами светового потока, а задача перцептивной системы, по Дж. Гибсону (1988), – непосредственно извлекать требуемую информацию, то для категоризации объектов необходимо наличие идеализированной когнитивной модели (культурно обусловленных стихийных понятий). Предполагается, что и непосредственное восприятие, и использование когнитивных структур имеются у человека с самого рождения, развиваясь в онтогенезе. Видоизменение системы категорий затрагивает формирование смежных уровней абстракции (выше- и нижележащих) и требует усвоения как стихийных (житейских), так и научных понятий и сценариев.

В контролируемых, управляемых условиях обучения происходит переход от сукцессивного (последовательного) опознания к симультанному, т. е. к одномоментному выделению существенных для данной задачи черт фигуры без обращения к анализу отдельных свойств. Подобный переход «становится возможным за счет подключения имеющихся у испытуемых идеальных действий» (Подольский, 1978, с. 136). При отсутствии специально организованного процесса обучения симультанное опознание совершается спонтанно, а специфика его протекания в значительной степени определяется индивидуальными особенностями и опытом наблюдателей.

Совокупность выполненных исследований говорит о том, что в процессе развития (формирования) категории происходит изменение ее объема, опорных признаков, способов их дифференциации и объединения, а также модификация исходного прототипа. Существует набор первичных врожденных, очевидно, видонеспецифичных категорий либо врожденная способность к их усвоению, на основе которых в ходе научения и накопления опыта складываются новые, вторичные категории. Вопрос о том, что же именно усваивается в процессе научения и как представлены при этом категории – в терминах сходства или различия между объектами – остается открытым. По-видимому, сходство и различие играют самостоятельную роль в категоризации, а преобладание одного из них зависит от особенностей текущей задачи и индивидуально-психологических особенностей воспринимающего. Разнонаправленные изменения отношений между объектами внутри и вне категории (эффект категориальности восприятия) являются индикаторами особенностей развития категории и характеристикой ее границ.

На сегодняшний день исследователи феномена категоризации чаще всего отдают предпочтение распознаванию сравнительно простых объектов, предъявляемых испытуемым в весьма ограниченных условиях. Учитывая фундаментальный характер категориальности, ее присутствие в каждом взаимодействии человека с внешним миром, целесообразно обратиться к содержанию реальных жизненных ситуаций, в которых категориальность проявляется многообразием связей и отношений. Главным предметом изучения становится категоризация сложных, многомерных объектов, постоянно встречающихся в нашем повседневном опыте. Открывается возможность вывести разработку проблемы на более высокий экологически валидный уровень.

С точки зрения экологической валидности особого внимания заслуживает категоризация лица – биологически и социально значимого объекта, навыки восприятия которого формируются у человека с самого рождения. Это та реальность, которая на протяжении всей жизни при любых обстоятельствах вызывает у нас неподдельный интерес и является предметом постоянного поиска. Уникальность лица заключается в том, что в нем, как в волшебном зеркале, отражается содержание внутреннего мира человека, непосредственно обусловливающее его поведение. Знание, а часто предугадывание интеллекта, характера, эмоций или намерений коммуниканта предоставляют каждому из нас возможность эффективно выстраивать межличностные отношения и решать широкий спектр жизненных задач. В процессе общения человек соотносит воспринимаемые выражения лица партнера со структурами собственного когнитивно-коммуникативного опыта, категоризирует их и благодаря этому понимает чужие состояния, мысли, поступки. Бурное развитие науки о лице, проходящее в последние десятилетия, способно придать исследованиям перцептивной категоризации новый импульс, расширить представления о ее психологической природе (Ананьева, Барабанщиков, Демидов, 2015; Барабанщиков, Демидов, Дивеев, 2012; Adams et al., 2011; Calder et al., 2011). Отметим, что, поскольку процедура опознания объектов лежит в основе любых исследований восприятия, оценки лица, выполняемые наблюдателями в ходе экспериментов, характеризуют и процесс его категоризации.

В течение тысячелетий внимание к лицу человека поддерживалось не только практикой ухода за «внешним видом» в повседневной жизни, но и учениями, получившими обобщенное название «физиогномика». Она аккумулировала полезные сведения о конституции лица, его типологии, взаимосвязей элементов (частей), изменениях в онто- и патогенезе, проявлений особенностей лица в поведении, отношении к людям и др. Вместе с тем прогностический план физиогномики – предсказание судьбы, или жизненного пути конкретного человека – строился на допущении прямой связи между конституцией лица и представлениями о личности.

Ограниченность физиогномических представлений стала очевидной с распространением экспериментально-психологических методов исследования. Было показано, что связи между внешностью, психологическими особенностями личности и их категоризацией сторонним наблюдателем действительно существуют, но не являются прямыми. Таковы, например, зависимости интеллекта от высоты лба или добросовестности от полноты губ (Secord, 1958; Secord, Backman, 1959). То, что описывалось как взаимосвязь внешности и свойств характера, больше всего напоминало проявления социальных стереотипов (Berry, McArthur, 1985; McArthur, Baron, 1983).