Вокруг города виднелись какие-то возвышения, которые издали можно было принять за небольшие вулканы. Некоторые из них и были ими, другие — верхушками труб для сброса промышленных отходов. Из них непрерывно текли сточные воды, оседающие горами шлака и грязью на пепельных полях.

Город казался странным, все в нем как будто имело органическое происхождение. Стоки текли из башен факторумов, словно лава из вулкана. Они попадали в специально проведенные каналы, где затвердевали слоями между зданиями и в дальнейшем служили основанием для возведения новых построек. Некоторые слои выглядели как затвердевший свечной воск. Над другими же поработали строители. Следы разумной деятельности были очевидны. На склонах переливались разными цветами громадные теплицы.

Железоград был таким же крупным городом-ульем, как любой из тех, что мне приходилось видеть, а уж где-где, а на Велиале недостатка в огромных метрополисах не наблюдалось. Каждая из его башен сама по себе представляла небольшую крепость и походила на корабельный отсек — для начала ее можно было перекрыть и оборонять, даже если все соседние здания уже захватили или уничтожили. Большая часть города была скрыта из виду. Ульи состояли из бессчетных слоев, которые громоздились друг на друге, уводя в глубь планеты.

Перспектива боев за каждую улицу и блок в такой огромной агломерации не предвещала нам ничего хорошего. Конечно, в случае необходимости нам хватило бы огневой мощи, чтобы сровнять весь город с землей. Но я считал это глупым — ведь главной целью вторжения был захват Железограда и его пиритовых заводов. Мы нуждались в их продукции, чтобы Крестовый поход мог двигаться дальше.

Я подумал и о том, что если бы жители Железограда действительно хотели создать нам препятствие на пути, они могли бы попросту уничтожить город и тем самым лишить Империум стратегической причины нападать на них. Конечно, это означало бы пожертвовать своими домами и искать пристанище в бесплодной гибельной пустыне. Правителям огромного города-улья пришлось бы бросить все нажитые богатства и стать обычными людьми, просто чтобы помешать свершиться нашей воле и воле Империума.

Насколько мне известно, немногие богачи согласились бы на подобный шаг, только если бы не видели совершенно никаких других вариантов. В самом крайнем случае они могли бы шантажировать нас разрушением перерабатывающих заводов, если дойдет до переговоров о сдаче.

Конечно, план Махариуса это учитывал — одной из причин атаки с северного направления был захват районов города, где сосредоточились перерабатывающие заводы, в то время как большая часть защитников находились в южных зонах. В теории план казался довольно хитрым, но, по моему опыту, на стадии исполнения он нередко сталкивался с практическими трудностями.

При взгляде на неотвратимо приближающийся город сложно было не почувствовать себя ничтожным. Наши войска, которые еще пару часов назад выглядели неодолимыми, теперь казались едва ли подходящими для поставленной задачи. Возможно, Махариус неверно оценил положение. Он станет не первым имперским генералом, который допустил подобную ошибку, и уж наверняка не последним.

Мне стало интересно, сколько людей живет в городе. Миллионы? Десятки миллионов? Я с трудом верил, что мы сможем покорить их всех.

На окраинах города, вокруг шлаковых гор и жерл вулканов высились многочисленные крепости, соединенные толстыми стенами, по которым вились пути для быстрой переброски подкреплений. Крепости щетинились мощными орудийными батареями, прикрывающими все подступы. Десятки тысяч солдат выдвигались на позиции, хотя большинство защитников города были втянуты в бои на юге, из-за чего на северной границе Железограда остались лишь значительно поредевшие сторожевые отряды.

Эта мощь казалась неодолимой. Огромные красные башни, увенчанные турелями, вздымались посреди пустыни. Оттуда громогласно зарокотали орудия. Вокруг нас поднялись фонтаны пепла. Столбы пыли взмывали на сотни метров, оживляемые далекими сполохами пушек. Земля дрожала, словно на ней кружилась в ритуальной пляске толпа разъяренных великанов. Лучи огромных лазерных пушек превращали песок в стекло. Я молился, чтобы ни один из них не попал в нас. Мне казалось, что одного-единственного из этих ужасных орудий достаточно, чтобы в мгновение ока превратить в груду сплавленного металла даже «Гибельный клинок».

Наши войска уже начали реагировать. «Валькирии» пронеслись сквозь шквал огня и сбросили штурмовиков на стены форта и привратные башни. На моих глазах зенитные батареи подбили десятки самолетов, и те, извергая черный дым, понеслись к земле. Остальные летели дальше, будто рой злых механических насекомых, напавших на вражеский улей.

По команде лейтенанта я укрылся за дюной. Наши орудия открыли огонь по еретикам. Я заметил, как «Химеры», «Мантикоры» и «Леманы Руссы» укрываются вдоль зубчатых стен и стреляют на пределе дальности огневого поражения.

Под стенами нас ждал только огневой мешок. Сначала я не видел там ни единого признака жизни. Вокруг были лишь здания, воронки и столбы пыли. Затем войска двинулись вперед неодолимой волной, скрывшей под собой пустыню. Тысячи и тысячи машин открыли огонь по далеким стенам, за которыми, словно рукотворные горы, возвышались башни улья. Вой ракет и рев орудий были хорошо слышны даже внутри «Гибельного клинка».

Снаряды били по вражеским укреплениям, опаляя и покрывая их выбоинами. Мощный взрыв расколол стену одного из массивных ДОТов. Каким-то образом благодаря одному из шансов, которые иногда выпадают в сражении, выстрел попал прямо в арсенал, и его содержимое детонировало в цепной реакции, разорвав все здание изнутри.