И возможно, в этом-то и крылся корень проблем. Люди, на которых я смотрел, были уставшими, старыми и находились вдали от дома. Большинство, в отличие от меня, не имели доступа к омоложению и хорошему медицинскому уходу. Воины были изранены и покрыты шрамами. У некоторых были примитивные имплантаты. У других — глазные повязки. Все они выглядели ожесточенными и закаленными, но также и теми, кем были на самом деле, — сражавшимися долгие годы людьми. Они больше не были теми фанатичными парнями, что много десятилетий назад ушли, чтобы отстраивать Империум и покончить с Великой Схизмой.

Полагаю, Махариус их недооценил. Он обладал всеми привилегиями командира. Он все еще хотел завоевывать новые миры. Его жажда славы нисколько не поутихла, а фанатичное рвение отвоевывать планеты Человека пылало по-прежнему ярко. Когда-то эти его качества идеально гармонировали с настроем солдат. Но не сейчас.

— Товарищи, — начал он. — Мы прошли долгий путь вместе и пройдем еще больший.

Он говорил в своем привычно уверенном и доверительном тоне. В этот момент Махариус был не верховным главнокомандующим, отдающим приказ, а таким же солдатом, как они, дающим сослуживцам пояснения. Эта разговорная уловка хорошо служила ему очень долго и могла бы послужить и теперь. Он подождал, но на его речь не ответили ни аплодисментами, ни радостными криками. Ни единого признака, что его присутствие вдохновило громадную толпу.

Махариус незаметно махнул рукой и слабо покачал головой. Улыбнулся. Прохладный прием не мог помешать ему сказать то, что требовалось.

— Мы дошли до границы миров, известных человечеству во времена, когда Император ходил среди нас. Мы даже миновали ее. Мы присоединили к Империуму новые владения и можем по праву гордиться этим.

Я заметил, что несколько человек закивали. Они действительно гордились. Солдаты знали, что совершили, и им напомнили об их общем достижении. Они знали, что к тем победам их привел Махариус. Пара-тройка людей чуть приосанились, приготовившись выслушать генерала. Но даже это было как-то неправильно. Им не требовалось так делать. Когда-то все они ловили бы каждое слово и преисполнялись воинской гордостью от слабейшего жеста. Уже нет. Они просто смотрели на него, некоторые — пустыми глазами.

— Мы собрались ради одного последнего рывка, — продолжил Махариус и наконец получил хоть какой-то ответ — слабое одобрительное бормотание. Однако я чувствовал, что причиной ему послужило слово «последнего». Эти люди хотели просто завершить службу, а не получать новые задачи. — Мы покинем Ахерон, сокрушим наших врагов и покорим новые земли, покроем себя новой славой, достигнем новых, еще больших триумфов.

И тут он потерял их. Он говорил дальше, словами выстраивая картины великих побед и сотен новых миров, присоединенных к Империуму, миллиардов душ, вызволенных из тьмы, и триумфов, которые будут помнить столько, сколько просуществует сам Империум. И чем больше он говорил, чем больше ткал мечты о победах, тем более беспокойными становились солдаты. Они сражались, сражались и сражались. Видели, как гибнут товарищи. Они дошли до мест, где ведомые им законы больше не действовали, где дремали силы древней Тьмы. Они не хотели новых войн. Они хотели отдыха.

Пока Махариус говорил, воины не ликовали. Не возвышали голос с одобрением. Слова лорда верховного командующего походили на камни, падающие в пропасть. Они попросту исчезали втуне. В конце концов даже он это осознал. Великая речь завершилась, так ничего и не достигнув.

Так или иначе, но Крестовый поход закончился. Я с жалостью посмотрел на Махариуса. Его мечта умерла еще при его жизни.

От меня не укрылось, что на большой фреске, изображающей победы Крестового похода, замазали фигуру Красса. Пока Махариус проводил совещание с командирами, художников отпустили, однако послание было яснее некуда.

Генералы в сопровождении штабных офицеров по одному заходили в зал. Отсутствие Красса не осталось незамеченным. Не осталось незамеченным также присутствие кардинала Септима. Парившие вокруг него сервочерепа как будто триумфально ухмылялись, чего не мог себе позволить сам кардинал.

Меня удивило, что генералы вообще пришли. Будь я на их месте, то остерегался бы смещения или убийства. Полагаю, это лучше всяких слов свидетельствовало о моем образе мышления.

Кое-кто из этих могущественных людей выглядел угрюмым. Некоторые — дерзкими. Другие — пристыженными. Однако никто из них не выглядел испуганным. Махариус восседал на троне, пристально изучая собравшихся. Он не казался разгневанным, скорее уставшим. Из всех людей лишь кардинал Септим мог радоваться случившемуся. Вокруг него по-прежнему витала аура скрытого самодовольства.

Махариус поочередно взглянул на генералов, и они посмотрели на него в ответ. Никто как будто не желал заговорить первым. В воздухе висело ощущение печали, предательства и попранных клятв. Все, что тлело в глубине, все, что сдерживалось длинным списком побед Махариуса, вышло наружу. Я заметил кое-что еще. Генералы глядели друг на друга с той же враждебностью, что на Махариуса. Все они были соперниками, и никто не знал, что планировали остальные.

— Как до этого дошло? — наконец спросил Махариус.

— Солдаты на грани мятежа, — произнес генерал Тарка. — Даже комиссары сомневаются, что смогут унять их.

Тогда я и понял: они не просто боялись друг друга. Думаю, каждый из генералов осознавал, что потенциальные последствия их действий могут разрушить все их чаяния. Если эти полки, ядро Крестового похода, могли поднять мятеж, то что говорить об остальных? И никто не хотел стать тем, кто зажжет фитиль.

Махариус промолчал.

— Где генерал Красс? — осмелился спросить Фабий. — Я нигде его не вижу.