Я подошел к первому солдату, с которым говорил Антон, и присел рядом. Я предложил ему палочку лхо из пачки. Он с благодарностью принял ее и положил в рот. Я достал зажигалку, но парень отшатнулся от огня, словно он напомнил ему о чем-то ужасном.

— Все это сделал кто-то один? — Я старался говорить спокойно и уверенно, не позволяя эмоциям закрасться в голос.

Солдат затянулся палочкой лхо и кивнул. Изо рта вырвалось облачко дыма, и он втянул его обратно, словно хотел таким образом избавиться от запаха жженой плоти, который смешивался с ароматом табака.

— Верно, — сказал он, — лишь один.

— Он был на «Адской гончей» с огнеметом? — спросил Антон. Он никогда не отличался особой чувствительностью.

— Он был псайкером, одним из тех жрецов, — сказал солдат.

Остальные закивали. Антон вздрогнул. Я тоже. Никому не улыбалась встреча с псайкером. В полку ходили слухи, что несвязанные псайкеры могли быть одержимы демонами. Это была одна из истин, которую провозглашал имперский культ, и ни у кого из нас не имелось причин для сомнений. Иван тихо присвистнул. Обычно это означало, что он встревожен. Новичок выглядел таким же бледным, как солдаты, которым пришлось сражаться с псайкером. Не думаю, что я выглядел лучше.

Первый боец продолжал затягиваться палочкой лхо. Его глаза неотрывно следили за тлеющим кончиком. Казалось, он видит нечто странное, и, возможно, так и было. Кто знает?

— К нам поступил сигнал, — сказал он. — Нам сказали, что по улицам ходит еретический священник, и следует принять меры.

— И вы приняли, — сказал Антон.

— Мы прибыли во всеоружии, — сказал солдат. — Мы не знали, чего ожидать, но считали, что готовы даже к самому худшему варианту.

Он покачал головой, понимая, насколько глупо это сейчас звучит.

— Там был священник, одетый в простую робу. Он рассказывал толпе, что Ангел Огня вернется, чтобы поджечь мир и очистить его от неверующих. Комиссар приказал Гонзе и Йохану арестовать его. Остальным следовало проверить, нет ли здесь засады. Засада действительно была, просто не с той стороны, откуда ее ждали.

— Священник оказался псайкером? — Новичок выглядел испуганным.

Солдат кивнул.

— Как только Гонза и Йохан приблизились, он просто рассмеялся и призвал Ангела Огня, дабы сокрушить еретиков. Вот тогда это и случилось…

— Что? — спросил Антон.

— Из его спины вырвались огненные крылья, а голову окружил ореол пламени. Он взмахнул руками, и Гонза с Йоханом сгорели на месте. Они просто воспламенились — одну секунду парни были с нами, а в следующую были объяты тем же пламенем, что и священник. Разница только в том, что оно сжигало их, но не опаляло его самого.

— Вы открыли огонь? — спросил Антон.

— Конечно, открыли, — сказал солдат. — Некоторые старались не попасть по нашим парням, но большинство просто палили напропалую. С таким же успехом мы могли светить в него фонариками. Лучи как будто делали священника сильнее, и он продолжал молиться Ангелу и обещать нам всем страшную погибель. Дескать, священное пламя очистит этот мир, и мы понесем заслуженное наказание.

— Уверен, вы не повелись, — сказал Антон.

Я уставился на него в надежде, что тот прекратит жалкие потуги на юмор.

— Мы продолжали стрелять, — произнес солдат. Он смотрел куда-то вдаль, очевидно видя не нас, а какую-то картину, которая при этих словах всплыла у него в памяти. — Но это ровным счетом ничего не изменило. Огонь просто делал его сильнее. Комиссар приказал прекратить огонь и использовать гранаты. Это был его последний приказ. Еретик испепелил его на месте.

Антон бросил на меня взгляд. Его глаза расширились, и теперь он стал выглядеть чуть более напуганным. Он всегда считал, что благодаря своей непреклонной вере комиссары пользовались особой защитой Императора.

— Конечно, большинство ребят не перестали стрелять. Некоторые начали метать гранаты, но вокруг еретика было нечто, что просто отбрасывало их назад. Взрывы убили еще больше наших парней.

— Но вы ведь прикончили его, — сказал Антон. — Иначе не сидели бы здесь и не болтали с нами.

Солдат покачал головой:

— Крылья на его спине расправились, и он взмыл. Это было как на одной из старых картин тех времен, когда Император жил среди людей. Он просто завис в воздухе и метнул в нас огненные лучи. Все время он улыбался, смеялся и кричал. Его голос становился громче, и когда я поднял взгляд, то увидел, что его глаза пылают, как будто в черепе горит огонь.

Во рту у меня пересохло, я захотел сглотнуть, но не смог. Солдат продолжал говорить:

— Он казался счастливым и словно был вне себя. Он начал сверкать, все ярче и ярче, как будто внутри него пылал свет, настолько сильный, что просвечивал сквозь кожу. Еретик кричал, что собирается встретиться с Ангелом, что он придет и будет судить всех нас, а затем ринулся на нас, весь объятый огнем. Все, к кому он прикасался, сгорали. Они катались по земле и били себя руками, но ничто не могло погасить пламя. Еретик мчался прямо на нас. Его тело к тому времени уже целиком загорелось. Он становился все тоньше и тоньше, плавясь, словно кубик сахара в воде. Он почти добрался до меня, когда наконец исчез. Пламя взвилось, и я уже думал, что мне конец, но, когда открыл глаза, там никого не оказалось, кроме горящих и умирающих парней.