Мы с моим братом стояли в одном из спиральных обзорных шпилей, возвышавшихся над мрачной панорамой хребтовых зубцов «Мстительного духа». Его часто можно было найти здесь, когда не шла битва. С течением времени, по мере роста наших армий и увеличения числа и интенсивности нападений с целью похитить «Мстительный дух», Абаддон все больше становился военачальником Ока, а не тем простым, примитивным инструментом, каким был в качестве Первого капитана Сынов Гора.

И все же…

И все же – что, похоже, мало кто видел за пределами Эзекариона – самого Эзекиля становилось меньше. Поразившая его хворь медленно горела у него в крови, пожирая его месяц за месяцем. Он становился рассеян, склонен к уединению, апатичен. Жизнь в его золотистых глазах не угасала – наоборот, она кипела и приобрела мрачный вид. Он начал расти, отдаляясь от тех из нас, кого собрал воедино.

Тем не менее, он вел нас. Пока что его промахи и упущения не грозили подорвать его лидерство, но чем более лихорадочный и изможденный вид он приобретал, тем тревожнее становилось некоторым из нас внутри Эзекариона.

Довольно скоро он перестал спать. Сон редко заботит воинов Легионес Астартес. Мы способны довольствоваться всего несколькими часами лечебного отдыха в неделю и можем долгое время вообще обходиться без него, пусть это и является нагрузкой на организм. Но Эзекиль утверждал, будто его вообще больше не тянет сделать передышку на сон. Вместо этого он почти постоянно между сражениями находился здесь, вглядываясь в оживленный полумрак между скрытых звезд Ока.

Порой я практически ощущал, что тревожит его мысли. Что-то? Кто-то? Где-то там, в глубинах тьмы, было некое присутствие – безгласное, но вовсе не беззвучное. Оно звало его. Или угрожало ему. Или же осыпало его проклятиями. Я не знал точно.

Я не знал даже, реально ли оно вообще, или же это просто некое эхо его собственной ауры, преломляющейся в бесконечности. Заглядывать в душу Эзекиля всегда было неуютно. Он был всего лишь одним человеком, одиноким и несокрушимым, но в его душе кружились тысячи иных голосов, вечно напирающих на его сущность. Один из них звучал громче прочих? Это его я слышал?

Он никогда не соглашался меня просветить, а я не мог сделать ничего, что преодолело бы его ауру. Я задавался вопросом, а слышит ли он вообще эти сущности на осознанном уровне. Казалось, что нет. Признаюсь, от его отстраненного стоицизма у меня всегда холодело внутри – сам варп, отражение Галактики, кричит, привлекая его внимание, а он безбоязненно это игнорирует.

Должно быть, такая жизнь давит на тебя сверх разумного предела.

В ту ночь, когда я вернулся, он выглядел измученным. Мы были одни, если не считать моей огромной рыси, созданной из теней и обсидиана, которая рыскала по залу, а в ее жемчужных глазах отражались расплавленные небеса. Я еще не видел никого из братьев, кроме Абаддона – большинство отсутствовало, сражаясь вместе с другими флотилиями, а вызов от Эзекиля поступил в тот же миг, как мои сапоги коснулись посадочной палубы «Мстительного духа».

На Абаддоне был надет его боевой доспех – некогда бывший темным облачением юстаэринцев, но в ходе того непостоянного безвременья, что прошло с момента уничтожения Гора Перерожденного, он уже внес несколько изменений. Абаддона отличало от многих наших братьев еще и то обстоятельство, что он не желал полагаться на рабов-оружейников. Он отказывался позволить кому-либо заниматься обслуживанием и модифицированием его черной брони. Висевшие на доспехе трофеи он прибивал сам. Сам вырезал и изготавливал безделушки и амулеты. У легионера нет иного выбора, кроме как разрешать машинам и рабам помогать ему облачаться в броню, но ничего сверх этого Абаддон не терпел.

Он повернулся ко мне. Казалось, его лицо снова наполняется жизнью.

– Искандар, – сказал он. Его омывал свет отравленных, но прояснившихся звезд. Несмотря на его гортанно-протяжный хтонийский говор, мое имя он произнес на тизканский манер. Я всегда ценил этот жест. – Наконец-то вернулся.

– Где флот? – спросил я. – Кровь Богов, Эзекиль, мы практически одни в пустоте.

– Сражается в другом месте. Точнее, сражается в нескольких других местах.

Он говорил о целях и местонахождении наших сил. Мы были рассеяны на ветрах варпа и одновременно вели войну на дюжине театров боевых действий. Фальк и его группировка – Сумрачный Клинок – несли гибель Денарку. Леор с Заиду помогали Кераксии в Пространстве Тилака. Вортигерн, Телемахон и Валикар также участвовали в конфликтах где-то еще. Наши силы были разделены в рамках не знающих границ амбиций Абаддона: они проводили рейды против некоторых из врагов и вели переговоры с прочими – бесконечная и уязвимая паутина войны и дипломатии плелась даже здесь, в нашей сотворенной варпом темнице, а мой златоглазый повелитель был самым быстрым и голодным из ее пауков-ткачей.